— А ничего страшного, — добродушно улыбнулся генерал, — мои люди их немного попугают, рассадят по разным камерам, сменят систему безопасности и на том все закончится.

— И ты не станешь их наказывать? — удивилась я. Не то, чтобы мне этого хотелось, но было странно подобное великодушие.

— Профессионалы нам нужны. А парни молоды и многого не понимают. Придется им кое-что растолковать. После этого они сами не захотят никуда бежать. Поймут, что просто некуда.

— Некуда, — повторила я тихо, но он услышал и тут же нахмурился.

— У тебя нет шансов, — резко бросил он. Его рука на моей талии как-то потяжелела, и мне стало неуютно рядом с ним.

— Ты же знаешь, что мною движет, — ответила я напрягаясь, — я ничего от тебя не скрывала… ну почти.

— Польщен этим почти, — сыронизировал он, и тут же посерьезнел, — война удел мужчин. Я не позволю тебе рисковать своей жизнью.

— Я сама распоряжаюсь собственной жизнью. И никто не может мне в этом помешать. Пойми, Дамир, я никогда не забуду и не прощу тем, кто разрушил мою жизнь, и уничтожили семью. И в каждом, кто пытается меня остановить, я вижу лишь преграду, мешающую добраться до цели.

Внезапно генерал стянул меня с подлокотника и усадил к себе на колени. Я не сопротивлялась. Просто не успела. Я даже не поняла, как он смог проделать это так быстро.

— Я не хочу тебе мешать. Но твоя жизнь для меня на первом месте. И если для того, чтобы ее сохранить, мне придется заслужить твою ненависть, я пойду на это. Я пойду на все, чтобы ты была в безопасности.

— Ты не можешь заставить меня! — возмутилась я, пытаясь встать и уйти. Этот разговор, и собственнические нотки а тоне Дамира меня возмутили. Что он себе позволяет? Я знала, где-то там, в глубине души знала, что именно так бы поступил мужчина, которому небезразлична женщина, но… Я не просила его защиты! Я слишком через многое прошла, чтобы теперь остановиться.

— Могу, — шепнул он мне на ухо, крепко сжимая в руках. — Я могу сделать все, а ты не сможет противопоставить мне ничего. Я готов к твоим слезам, мольбам, оскорблениям, ненависти. Мне плевать! Но ты должна понять, насколько далеко я готов зайти, чтобы сохранить твою жизнь.

— Их не будет, — ответила я, смотря в одну точку перед собой.

— Чего не будет? — переспросил Дамир.

— Слез и мольбы. Возможно, оскорбления и угрозы. И много, много ненависти.

— Рано или поздно, но ты поймешь, что я прав. Твоя жажда мести справедлива. Но она не стоит твоей жизни.

— А что? Что тогда стоит жизни? — вызверилась я, оставив бесполезные попытки вырваться. Слишком силен! Да и истеричкой выглядеть не хотелось.

Он лишь усмехнулся и покачал головой.

— Ты устала. Тебе нужен отдых, — мягкий тон, словно генерал разговаривал с неразумным и капризным ребенком.

— Думаешь, крепкий сон может что-то изменить? — я вздохнула. Все бесполезно. Слишком мужчина, слишком силен. Всего слишком….

— Нет. Но он восстановит твои силы… — он замолчал, а я почувствовала, как к щекам приливает жар.

Этому типу просто нравится меня смущать. Не иначе! И что я в нем нашла?

Раздумывая над этими вопросами, я возвращалась в свою камеру, отказавшись от сопровождения генерала. Мне хотелось побыть одной. А попросту, перебеситься в одиночестве. Войдя в комнату, заметила обиженный взгляд Тотошки.

— Извини, малыш, — виновато пробормотала я, — совсем тебя забросила с этой любовью.

И уже вполне нормальным тоном добавила?

— А пойдем гулять?

Судя по реакции животного, возражений он не имел.

Я взяла его на руки, и мы отправились сперва в Оранжерею. А затем решили побродить по уровням, на которые Дамир позволил заходить. Разумеется, побродить решила я, а Тотошка лишь весело потявкивая и рыча сопровождал меня иногда забегая вперед, возвращаясь, преданно заглядывая в глаза, видимо, чувствуя мое плохое настроение. Я машинально гладила его по голове, взлохмачивая густую мягкую шерстку, и в то же время, обдумывала дальнейшие планы. Пытаться отсюда бежать глупо. Но необходимо. А дальше? Пересечь Пустошь? Нереально. Я не раз прокручивала в голове возможные планы побега. И не раз в них принимал активное участие Дамир. Я понимала, что без его содействия все планы накроются медным тазом. Одной мне никогда не справиться, и не только потому, что, как выразился генерал, война удел мужчин. Черта с два! Но теперь, когда он заявил что никогда меня не отпустить, ни о какой помощи не может быть и речи! Меня возмущает сама мысль, что кто-то принимает решение за меня, пусть даже это вызвано беспокойством о моей безопасности. Но… я так сильно хотела вырваться из тюрьмы, что не заметила, как постепенно попадаю в заключение куда более прочное, чем путы и засовы. Мои собственные чувства меня предавали. Однако я знала, что как бы я не относилась к генералу, моя воля сильнее чувств. По крайней мере, я сделаю все, чтобы так и было.

Генерал проводил до двери, а от нее взглядом рассерженную женщину. Своюженщину. Он горько улыбнулся. Слишком долго он воевал, боролся, рисковал. Клялся себе, что скоро все изменится, еще немного и можно будет просто жить, забыв обо всем. И вот в его жизни теперь она. И он рад, что теперь рядом есть тот, кто улыбается тебе спросонья, кто спит, свернувшись калачиком у тебя под боком, доверчиво положа голову на твое плечо. Ему нравилось вдыхать запах ее волос, пить ее дыхание. Когда она, в порыве страсти шептала его имя. Но вот к чему он никогда не будет готов, так это к тому, что когда-нибудь она захочет уйти. Он не знал, чего в нем больше: боязни за ее жизнь или нежелания остаться без нее. Шкурный интерес или благополучие любимой? Он всегда был чертовым сукиным сыном. Так ему говорили не раз. Товарищи по оружию, начальство, подчиненные. Так говорили женщины, прошедшие через его постель и ничего не затронувшие в душе. Но теперь, когда он обрел что-то, что ему дорого, что он не может и не хочет терять… Неужели она всерьез думает, что он ее отпустит? В этот враждебный мир? Туда, где ее едва не убили? Где ее мучили и пытали? Она слишком мало знает его. Но со временем, Шания поймет, что он прав. Поймет, и не станет его ненавидеть… Он вспомнил ее горящий гневом взгляд и влажные ресницы. Следы непролитых слез. Он не хотел, чтобы она плакала из-за него. Но если придется выбирать между ее слезами и жизнью, он выберет жизнь.

Флайер низко летел под хмурым серым небом. Темные тучи надвигались со всех сторон. Дул сильный встречный ветер. Лобовое стекло завалил снег, и очистители не успевали его расчистить. Они летели по приборам. Проклятая планета!

— Как дела? — Берд не сводил глаз с датчика слежения. Он мог показать всех чипированных, находящихся в пределах досягаемости сигнала. Пока что на их пути попалась пара непонятного вида хищников, поедавших чье-то разодранное тело, передающее угасающий сигнал от чипа. После срочного торможения и десантирования при ближайшем рассмотрении, оказалось, что тело принадлежало крупному мужчине, и умер он, судя по ярким брызгам крови, забрызгавшим снег, совсем недавно. Их выстрелы были бесшумными, но точными моментально уложив обоих хищников. Затем Адриан, сжав челюсть так, что на щеках заходили желваки, отдал охрипшим голосом приказ продолжать полет. Времени было немного. Сколько еще им удастся водить за нос придурка коменданта? К тому же Виларда тревожила орбитальная станция. Смогут ли они понять, чем заняты гости? Не вызовет ли это у кого-нибудь подозрений?