А потом вторая волна обвинений, меня подкарауливают на улице, пристают с гнусными вопросами о том, правда ли то, что я продалась и спала с тем, кто нас чуть не убил.

Оля даёт интервью местному каналу, выдавая помощь Доронина в операции за попытку всех купить. Всё это преображается в слишком большие масштабы.

Обвинения в том, что я психически невменяема, выстреливают на ура. Блогеры запиливают видео с доказательствами того, что я посещала психотерапевта. Они полощут мою персону даже больше, чем Доронина, рассуждают на тему моей адекватности и того, насколько нужно быть дурой или же меркантильной сукой, чтобы спать с тем, кто тебя чуть не убил. СМИ обвиняют в продажности…

Доронины же молчали, его отец ничего не комментировал, по словам журналюг, Даня оставался в стране. За всё время я видела лишь один трёхминутный ответ обо всём происходящем с их стороны, его дал Богдан. Его почти не вплели в этот скандал, но подметили, что он очень тесно связан с этой семьей.

Так прошёл месяц, скандал не утихал, но я продолжала упорно ходить на учебу. Возможно, тем самым подливая масла в огонь, моя невозмутимость злила окружающих, многие начали относиться ко мне более чем предвзято. Я слышала в спину самые лестные эпитеты, но лишь выше задирала голову, а что мне ещё оставалось делать?

Мама предлагала взять больничный, но разве он бы меня спас? Оля позвонила пару раз, прося прощения за то, что её инициатива вышла из-под контроля и продолжает набирать обороты.

- Сидеть!

Тяжёлая рука отца ложится на плечо, он рывком придавливает меня к креслу.

- Её там на куски рвут, а я должен сидеть?

- Если ты появишься в поле зрения журналюг рядом с ней, вас сожрут. И ей достанется больше, чем тебе. Поэтому прижми *опу к стулу и не дёргайся.

Сглатываю, наблюдая, как папа походкой величия проходит по гостиной, убирает руки в карманы и замирает у окна. Я же смотрю ему в спину, сжимая ручки кресла. Кожа поскрипывает, и отец резко оборачивается.

- Что ты на меня так смотришь? – усмешка. - Ты сам виноват во всём, что произошло. Надо думать башкой, я тебе об этом постоянно говорю. Какого чёрта ты связался с этой девчонкой? Не знал, с кем спишь?

- Не смей её…

- Тише, тише, Робин Гуд, сядь, я сказал.

Он давит одним взглядом, и я падаю обратно в кресло.

- Молодец. И чтобы я тебя, кроме как в этом доме, нигде больше не видел, пока всё не уляжется, раз ты не хочешь покидать Москву.

- Почему ты им не помог?

Я давно хочу у него спросить, меня мучает этот вопрос.

- Что?

- Ты замял дело и никому не помог, у них травмы…

- Ты действительно такой дурак или прикидываешься? Моей задачей было отмазать тебя, а не спасать всех вокруг. К тому же я не вникал в то, что там произошло. Мне лишь отчитались, что всё улажено.

- И ты никогда не задумывался о том…

- А много ли задумывался ты, сынок? Прекрати оправдывать свою трусость за мой счёт!

- Верни мой телефон, - поднимаюсь, делая шаг в его сторону, - убери охрану, - ещё шаг, - и выпусти меня из этого чёртового дома! – ору ему в лицо, между нами совсем крохотное расстояние.

Отец стискивает челюсть, я вижу, как дёргается его скула, и он медленно проводит пальцами по подбородку. Его взгляд сейчас способен уничтожить всё в радиусе ста километров.

- Помоги ей, ты же можешь…

- После того, что она устроила? Она вынесла всё на публику, у меня нет желания помогать тем, кто хочет утонуть. Тебя там не было в ту ночь. Кто бы что ни говорил. Нет ни одного документа, ни одной записи, ни одного свидетеля. Твоей машины тоже нет. И тебя в стране не было. У Дягилева есть мотив тебя оболгать. А у них - мотив обогатиться. Баста.

- Она ничего не делала, я в это не верю. Это не она, это её подруга.

- Какая разница?

Каждое его слово шарахает с невообразимой силой, я отступаю и опускаю взгляд на пол. Отполированный до блеска пол.

Сверху слышится шум, а потом я отчётливо вижу Марину. Она уже спустилась по лестнице, поставив позади себя чемодан, щелчок, и её ладонь сжимает регулируемую ручку. С видом, словно нас здесь нет, мачеха идёт к основному входу.

Отец резко меняется в лице, вся его бравада слетает, он прищуривается и смотрит на жену.

- Куда ты собралась?

- Это тебя больше не касается.

- Марина, что за детский сад! Твою мать.

Он подлетает к ней, а она шарахается в сторону, выставляя руки вперёд. Её лицо отражает тотальное безразличие и холод.

- Не приближайся и не трогай меня. Стой там, я сказала!

- Марина, что за бред, куда ты едешь?

- Домой.

- Твой дом здесь.

- Мой дом не может быть там, где человеческая жизнь ничего не значит. Тебя устраивает твоя жизнь, пожалуйста. Вперёд. А я так не могу.

Шелест бесшумно появляется позади отца, обходит его стороной и забирает Маринин чемодан.

- Богдан, хоть ты ей скажи.

- Мам, идём, - подталкивает её вперед, - Александр Николаевич, давай без скандала.

Марина уже вышла на крыльцо, а отец со вселенской злобой буравит Бо, ещё немного, и он будет готов кинуться на него с кулаками.

- Не надо, прежде чем прибежит охрана, я успею переломать тебе немало костей. Даня, держись, - сжимает в воздухе кулак.

Стоит им уйти, отец разгневанно поворачивается в мою сторону.

- Где живёт твоя Разумовская?

- Тебе зачем?

- Помогать будем. Адрес диктуй!

***

- Вы уверены, что хотите забрать документы?

А что мне ещё делать? Академ мне никто не даст, на

то нет серьёзных причин, всё, что происходит в моей жизни, это лишь мои проблемы. Но и ходить сюда, вечно нарываясь на осуждение толпы, просто выше моих сил.

- Если бы я не была в этом уверена, то не пришла бы.

- Эльвира, вы же понимаете, что это серьёзный шаг?

- Я всё решила!

- Хорошо, я составлю приказ.

Декан выдвигает ящик в столе и достаёт оттуда белый лист А4, я наблюдаю, как его рука водит чернилами из стороны в сторону, а после он приглашает к себе секретаря.

- Анастасия, распечатайте и передайте ректору.

Девушка кивает и, забрав бумагу, возвращается на своё рабочее место.

- Можете идти, завтра ректор подпишет приказ. Посетите его кабинет после обеда.

- Хорошо. Спасибо.