– Почему ты не возвращаешься домой?

Он засмеялся так горько и обречённо, что я испугался. Это был смех моего брата? Он всегда был таким весёлым, пускай и приходил частенько с разбитым носом или фингалом. Он играл со мной. Заставлял улыбаться.

И брат ответил мне:

– Потому что это не мой дом. И ты беги оттуда поскорее, Коул.

Плохо помню мои чувства тогда. Кажется, я был огорчён, но не так, как моя мать или мой мрачный отец.

Я плохо помнил его, и мы никогда не произносили его имени. Кажется, он многого добился, стал хорошим врачом. Я не знал точно.

Мой отец был учёным, но тем учёным, которому никто не верил. И, скорее всего, он был просто бездарным – его проекты часто проваливались, и преследовал он совершенно недостижимые идеи.

Он часто задерживался на работе.

«Возвращайся домой», – часто повторяла мне мать.

Она потеряла моего брата. Частично – отца. И боялась потерять меня.

Каково же было её отчаяние, когда она узнала, что я бессмертен. И что всех бессмертных забирают на далёкий остров в закрытый лицей для таких же, как я.

Она не плакала, но тогда её прощание обрело новый смысл.

«Возвращайся домой», – с горечью шептала она, обнимая меня за плечи.

Я не ответил.

Не потому, что знал, что не смогу выполнить ее напутствие, или не желал проявлять эмоции. Я просто не хотел возвращаться домой.

Видеть её вечно раздражённое и усталое лицо с морщинками, как она шутливо ругает моего отца, а потом закуривает сигарету и ругает его уже не в шутку.

Не хотел снова слышать это «возвращайся домой», когда каждый раз, выходя за порог, мечтал убежать куда-то далеко-далеко, куда угодно, подальше от этой бедной, пустой жизни.

И уезжать на этот остров было страшно и здорово одновременно.

И что же я ощущал теперь…

«Аномальных» уроков, как и вчера, было три. Нас решили не перегружать необычными предметами сразу, но помимо магии сегодня мы вдобавок занимались химией и литературой, чтобы не совсем деградировать. Происходило это в кабинетах, конечно, оборудованных для других уроков, так как прочие были сожжены.

Олеан похвалил Эндрю за обедом, на что он печально опустил глаза, не в состоянии выдавить улыбки. Заметив это, ла Бэйл замолчал и даже как-то помрачнел. Август тоже не выглядел особо весёлым после случая с Севил. Наверняка было тяжело причинять кому-то боль, пусть и ненароком. Просто потому, что ты получил такое вот проклятие.

Жизнь несправедлива. Как бы часто кто-то ни задавал себе вопрос: «За что?», ответ один – да ни за что. Ведь жизнь несправедлива.

Сейчас мне было даже смешно из-за былых проблем, бед, терзавших обычных людей. Плохую оценку там получил, не поладил с человеком, потерял работу – а сейчас что? Апокалипсис близко, проблемы в отношениях – это бессмертный и смертный, неспособные дружить из-за вечной жизни одного из них. Просто какая-то концентрация драмы и чёрной поэзии.

Я смотрел на свои чертежи. Как же сильно они раздражали. Как же я ненавидел их сейчас, ненавидел всем своим существом.

Чётко начерченные, без единой помарки, аккуратные линии – всё было прекрасно.

Только вот времени и средств на это не было.

Это всё было мечтами. Такими же мечтами, как идеи моего отца, и я был таким же, как и он. Так же бежал за тем, чего мне не догнать. И так же наивно полагал, что я смогу стать чем-то бо́́льшим, чем просто бедным мальчишкой из несчастной семьи с помешанным на науке отцом.

Я был бы рад сжечь все чертежи или вонзить в них нож, но делал это лишь в воображении, с наслаждением разрывая план механизма на кусочки, разрезая его, выбрасывая в окно… Тщательно насладившись выдуманным зрелищем, я аккуратно погладил пальцами бумагу.

«Возвращайся домой».

Пожалуй, я так и сделаю.

Да. Я вернусь.

И покажу вам, чего смог добиться. И обниму вас обоих. И подарю вам новенького робота.

Хоть бы вы отучились от сигарет…

Ведь воздуха становится всё меньше.

Белый (?) Ворон

Приближался конец декабря.

Новый год, Рождество, Ханука, что там ещё празднуют? В общем, наступало волшебное время, как это называли люди. Запах мандаринов, разноцветные гирлянды, рождественские ёлки, украшения, тепло, горячий шоколад.

Никогда не чувствовал счастье настолько далёким.

Я знал, чего они хотят. Мои друзья.

Было невероятно странно называть их так… Но мне нравилось. Из саркастических соображений, разумеется.

Коул наверняка хотел наконец-то доделать свой чертёж полностью и найти возможность воплотить свой план в жизнь. Дэмиан мечтал бы проехаться на лошади вместе с братом. Дрю же наверняка желал одного на Рождество – праздника.

Не гулянки, не попойки, не криков и не веселья. Он хотел тепла, уюта, хотел, чтобы мы, его новая семья, были счастливы хотя бы во время каникул.

Которые, к сожалению, сократили из-за незапланированных выходных после пожара.

В память врезался образ. Он тогда праздновал с моей семьей.

Я отогнал мысли про человека из прошлого и подумал о людях, которые окружают меня сейчас.

Легче было не думать вообще ни о чём. И в то же время это было занятным испытанием для самого себя. Ни о чём не думать.

Пожалуй, в этом отлично может помочь одна вещица.

Я посмотрел в окно. Шёл снег. Лёд же, напротив, подтаял. Я задумался о возможной метели.

Встал с постели. Ступил в тень. И погрузился во тьму, готовясь блуждать по её бесчисленным коридорам.

Волк

Утро выдалось довольно необычным. Нет, я не впервые проснулся не в своей комнате на собственный день рождения. Когда-то похожее уже случалось: в лагере. Так вечно выходило из-за того, что каникулы зачастую выпадали на мой день рождения.

Вот мне и шестнадцать.

Это осознание пришло с запозданием. Только когда я разлепил глаза и посмотрел на экран телефона.

Усталый вздох слетел с моих губ.

Мне было всё равно. Даже, может быть, немного грустно. Нет, несомненно, день рождения – это не пустой звук. Ты становишься старше, официально взрослеешь, всё ближе…

Хотелось бы сказать «к смерти», но все мы знаем, что для нас это недостижимая роскошь.

И я задумался: а есть ли смысл нам теперь праздновать дни рождения? Мы вообще будем расти? На одном из уроков нам говорили об этом. Что, возможно, бессмертный может продолжать расти, изменяться. Но только до какого-то определённого момента, а дальше – всё. И тут уж кому как повезёт. Все так же зависит и от аномальной, от того, сколько сил она отнимает.