– Я про тебя и твою чертову работу, – пояснила Бетель. – Сам ее не терпишь и на меня все вываливаешь. Если это такой ужас – увольняйся. Или лови рыбу, или мотай удочки, как говорили древние римляне[8].

– С работой я как–никак справляюсь. Правду говоря, я уже подал заявление о переводе. – Трудности не с ней, трудности с тобой, подумал он. – Может, ты позволишь мне спокойно отрыгнуть? – спросил он со злостью. – Пойди почитай газету.

– А это на тебе не отразится? – спросила Бетель. – То, что к нам приезжает Рэй Робертс?

– Наверное, нет, – пожал плечами Тинбейн.

Да что тут может измениться, если за ним закреплен патрульный маршрут. Уж он–то всяко не изменится.

– А тебя не пошлют его защищать?

– Защищать? Да я бы его пристрелил.

– Фу ты ну ты, – насмешливо сказала Бетель, – какой у нас апломб. Пристрелить и этим войти в историю.

– Я и так уже попал в историю, – сказал Тинбейн.

– Каким образом? Что ты такого сделал? И что ты намерен делать в будущем? Так и будешь откапывать старушек на Форест–Ноллс? – Ее голос почти хлестал его. – Или ты думаешь войти в историю тем, что женился на мне?

– Да, – кивнул Тинбейн, – тем, что женился на тебе.

Тон Тинбейна был таким же издевательским; он научился этому у нее самой за долгие мертвые месяцы их так называемого брака.

Бетель повернулась и ушла в гостиную, дав ему наконец отрыгивать пищу в одиночестве. За это ей большое спасибо.

Как бы то ни было, миссис Тилли М. Бентон из Южной Пасадины ему, похоже, признательна.

Вечность есть своего рода мера, но свойство быть измеряемым не присуще Богу. Следовательно, Ему не присуще быть вечным.

Святой Фома Аквинский

Джо Тинбейн всегда затруднялся определить, какой в точности пост занимает Джордж Гор в лос–анджелесском полицейском департаменте; сегодня он был в обычном штатском пиджаке, щегольских итальянских полуботинках со вздернутыми носками и яркой модной рубашке, выглядевшей даже малость аляповато. Гор был высок и худощав, лет, по виду, за сорок. И он сразу перешел к делу.

– Так как вскоре приезжает Рэй Робертс, губернатор попросил нас обеспечить его личной охраной… что мы бы сделали и безо всяких просьб. Четыре или пять человек, тут мы с ним тоже согласились. Вы просили о переводе, а потому попали в это число. – Гор полистал какие–то бумаги; зрение позволило Тинбейну понять, что они относятся к нему. – О’кей?

– Да, если вы так решили, – сказал Тинбейн, ощущая гнетущую тоску и удивление. – Но ведь это не то, чтобы сдерживать толпу, это значит – все время, круглые сутки.

«И ни на шаг не отходить, – подумал он, – личная так уж личная».

– Вы будете, уж извините, есть в его обществе, спать в одной с ним комнате и так далее, – подтвердил Гор. – Вообще–то он ходит без охраны, но у нас тут есть уйма людей, имеющих зуб на юдитов. В СНМ такие тоже есть, – добавил он, – но это уж их проблема. Робертс ничего такого не просил, но мы не намерены с ним советоваться. Пока он находится на нашей территории, он все время будет под охраной.

В голосе Гора звучала бездушная чиновничья уверенность.

– А сменять нас будут?

– Ваша четверка организует себе скользящий график сна, но находиться при нем вы будете все время. Это же только сорок восемь часов или там семьдесят два, как решит Робертс. А он еще не решил. Но вы наверняка и сами это знаете, вы же читаете газеты.

– Он мне не нравится, – сказал Тинбейн.

– Неудачный факт вашей биографии, но сомневаюсь, что это так уж взволнует Робертса. У него тут в городе уйма последователей, да к тому же сбежится уйма зевак. Думаю, он обойдется без вашей нежной любви. Да и вообще, что вы про него знаете? Вы же никогда с ним не встречались.

– Он нравится моей жене.

– Даст бог, он и это переживет, – ухмыльнулся Гор. – Хотя я вас очень понимаю. По статистике, главная часть его последователей – женщины. Это, похоже, общее правило для подобных культов. У меня тут есть досье на Рэя Робертса. Думаю, вам для начала нужно бы его прочитать. Не торопясь. Вам наверняка будет интересно. Там есть очень странные вещи, вещи, которые он говорил и в которые верят юдиты. Вы же знаете, что мы им разрешили групповой прием наркотиков, хотя это, строго говоря, незаконно. Нужно смотреть правде в глаза: это будет наркотическая оргия, а ее религиозный аспект – витрина, чистейшая выдумка. Он совершенно неуправляемый, склонный к насилию человек – во всяком случае, по нашему мнению. Наверное, эти последователи думают о нем иначе. А может, думают так же, но им это нравится. Вы сами составите собственное мнение, когда прочитаете здесь, – Гор пододвинул к Тинбейну запертый зеленый железный ящичек, – обо всех санкционированных им преступлениях, которые лежат на совести этих его бандитов, Сынов Могущества. А потом зайдите в Тематическую публичную библиотеку, в первый или второй отдел, за дополнительным материалом.

– Только не забудьте дать мне ключ, – сказал Тинбейн, принимая ящик, – и я прочитаю – не торопясь.

– И еще, – сказал Гор, передавая ему ключ. – Во взгляде на Рэя Робертса не поддавайтесь газетным стереотипам. О нем много говорилось, многое правда, и все равно многое не было сказано… но все это здесь, и, когда вы прочитаете материалы, вы поймете, о чем я говорю. В частности, я имею в виду насилие. Послушайте, – он чуть наклонился вперед и впился в Тинбейна глазами, – я даю вам свободу выбора. Вот прочитайте материалы, а потом приходите и скажите мне свое решение. Вообще–то говоря, я думаю, что вы возьмете эту работу: официально это повышение, шажок в вашей карьере.

Тинбейн встал, сунул ключ в карман и взял ящик. Откажусь, решил он про себя, но вслух сказал совсем другое:

– Хорошо, мистер Гор. Сколько у меня есть времени?

– Подходите ко мне часов в пять, – сказал Гор.

И снова улыбнулся своей едкой понимающей улыбкой.

Офицер Джо Тинбейн стоял, осторожно оглядываясь по сторонам, во втором отделе Тематической публичной библиотеки в очереди к конторке заведующей. Что–то здесь его пугало, но он не мог понять что и почему.

Перед ним было еще несколько человек; он стоял, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, и думал, как обычно, о своем браке с Бетель и своей карьере в полиции, а потом почему–то стал думать о цели жизни, об ее смысле, если таковой вообще есть, и что испытывали эти старорожденные, когда лежали под землей в гробах, и как это будет, а ведь это будет обязательно, – уменьшиться, съежиться и исчезнуть в какой–нибудь матке.

За время этих размышлений рядом появилась знакомая – девушка в длинном плаще с роскошной копной темных волос, очень хорошенькая, но, увы, замужняя. Лотта Гермес.