— На субботу? — тихо простонала Роуз. Казалось, воздух покинул ее легкие, стало нечем дышать. — Это через четыре дня. Вы же сказали…

— Да, сказал, что мы объявим о помолвке в конце месяца, но вы не были очень сговорчивы, не правда ли? Я мог бы сделать так, чтобы объявление появилось завтра.

— Так почему не сделали?

— Потому что, моя дорогая, все удовольствие в предвкушении. Я хотел предоставить вам с Брэмуэллом несколько дней, чтобы вы увидели, как будут развиваться события дальше.

О Боже! Сможет ли она за четыре дня устроить свой побег из Лондона? Она должна сбежать, не захватив с собой никакой одежды, кроме той, что была на ней, и не зная, куда ей направиться. И не было рядом Брэма, с кем она могла бы поговорить, кто мог бы помочь, хотя бы просто побыть с ним рядом.

— Вот так-то, — тихо сказал Косгроув.

Изабель тронула ее плечо, и Роуз очнулась. «Думай же, черт побери!»

— Вы сказали «события»… Что вы еще придумали?

— А вы становитесь все умнее, не правда ли? Очень хорошо. Я послал одного из моих людей в канцелярию Кентербери. Он как раз вчера вернулся с особым разрешением на наш брак. — Косгроув растянул губы в улыбке, показывая свои безупречные зубы. — Мы могли бы пожениться завтра. И даже сегодня к вечеру.

Вдали, словно издеваясь над ней, церковный колокол пробил одиннадцать часов. Роуз сильно, едва ли не до синяков, сжала руку Изабель. Но она не могла отпустить ее. В противном случае — свалится на землю.

— Я не выйду за вас замуж, — наконец произнесла она.

— Даже ради того, чтобы спасти репутацию вашей семьи? Я ведь могу выставить их из дома, как вы понимаете.

Он выглядел при этом совсем спокойным, что еще больше встревожило девушку.

— Вы не даете никаких гарантий оставить им дом, если мы действительно поженимся. Разве это справедливо?

Маркиз с усмешкой посмотрел на нее.

— Какая умница, — помолчав, проворчал он. — Есть еще одна мелочь, над которой надо подумать, Роуз.

Она не хотела спрашивать, что это могло бы быть. Она только сжала зубы и смотрела на него, надеясь, что он не заметит охватившую ее дрожь. Она была почти уверена, что, будь она мужчиной, она бы выхватила пистолет и застрелила его.

Маркиз словно знал все, о чем она думала. И улыбнулся еще шире.

— Мне следовало бы скрыть это от вас, — наконец сказал он, — но я не люблю, когда мои друзья не знают фактов, которые им необходимо учитывать, чтобы принять правильное решение.

— Оставьте их при себе, — небрежно бросила она. — Мне не интересно, что вы еще придумаете. Я не выйду за вас.

— У меня есть доказательство, что лорд Брэмуэлл Джонс — вор, Черный Кот.

Роуз собиралась ответить, что он озлоблен и безумен, но в эту минуту Изабель ахнула. Не от удивления, а от ужаса. О Господи! Этого не может быть! Она начинала понимать степень нависшей угрозы, которая казалась чудовищной.

— Если вы не согласитесь объявить о нашем браке через четыре дня и стать моей женой — через пять я добьюсь его ареста и приложу все усилия, чтобы его повесили. — Он поднял руку и взял ее за подбородок. — Вы меня понимаете?

Она отшатнулась:

— Это какая-то нелепость.

— Не выводите меня из себя, моя дорогая, — тихо сказал он, — или я женюсь на вас немедленно, а с Брэмуэллом Джонсом будет покончено. — Он небрежно поклонился: — До скорой встречи, леди.

Роуз смотрела ему вслед, он неторопливо уходил. Всего несколькими словами он сократил вдвое дни ее свободы, вынуждая ее пересмотреть план своего побега, и заявил, что человек, которого она начинала считать порядочным и даже благородным, оказался пресловутым вором-домушником. Ей начинало казаться, что она вообще не сможет спастись.

Изабель потянула ее за руку.

— Пойдемте, — сказала она и потащила Роуз к дальнему углу парка. — Мне надо рассказать Салливану, что произошло.

Роуз внезапно остановилась.

— Косгроув сказал правду, да?

— Роуз, я…

— Вы знали, а я не знала.

— Вам надо расспросить об этом Брэма. Но пойдемте же! У вас мало времени.

Да, у нее оставалось совсем мало времени. Как и у Брэма. И это значило, что пришло время для… некоторых проклятых ответов, которые мог дать человек, знающий явно больше, чем он говорил.

— Так какова ваша цена? — спросил Брэм, сдерживая нетерпение.

Мистер Пейджи-Райт опустил лупу.

— Она подлинная, — с благоговением произнес он, снова поворачивая вазу. — Эллинская эра.

— Как я и сказал. По-вашему, сколько она стоит?

— Как вы можете расстаться с таким великолепным произведением искусства? — Табачный торговец, поворачиваясь к Брэму, на мгновение остановил взгляд на египетском церемониальном жезле, украшавшем стену кабинета.

— Чем больше вы восхищаетесь ею, тем более высокую цену я запрошу.

— О Господи, конечно! — сдержанно усмехнулся Пейджи-Райт. — Могу предложить вам за нее пятьдесят фунтов.

— Пусть будет сотня… и ваза ваша. Вместе с жезлом. Торговец протянул руку:

— Дело сделано, милорд. Я вам очень благодарен, что вы пригласили меня.

Брэм пожал ему руку.

— Я слышал, что вы интересуетесь такими вещами, а мне немного надоела накопившаяся на них пыль.

Имея репутацию человека, который делает все, что ему хочется, он мог распродать небольшую часть своей коллекции, не вызывая слухов, что нуждается в деньгах. Он злоупотреблял своим везением, но его положение не было настолько шатким, чтобы кто-нибудь заметил, если бы оно еще немного поколебалось.

— Я приготовлю вам деньги к трем часам, если вам это удобно.

— Вполне. — Брэм устроил настоящий спектакль, доставая карманные часы. — А теперь, извините, меня ждут дела.

— Конечно. Еще раз благодарю, милорд. — Торговец вышел следом за ним в холл и остановился. — Еще минутку. Я слышал о вашей коллекции, но немного… опасался обращаться к вам. И рад признаться, что у меня было неверное представление о вас.

— Нет, оно было верным, — ответил Брэм, давая знак Хибблу. Дворецкий распахнул дверь. — Но сегодня вторник. Я становлюсь на тропу святых и праведников.

— О!.. — неуверенно усмехнулся Пейджи-Райт и поклонился.

Торговец ушел, и Брэм вернулся в свой кабинет. Он не спал почти три ночи, но, учитывая его последнюю сделку, у него уже скопилось почти шесть тысяч фунтов наличными. Имея больше денег, он мог делать более высокие ставки, это был риск, но в его распоряжении оставалось всего девять дней. А зная Косгроува, можно было ожидать, что в последнюю минуту встанет вопрос о процентах, и это означало, что Брэм должен быть готов выплатить и их.