— Ты куда? — окликнула мать из кухни.

— Молока же нет, — отозвалась Мира.

— Потом сходишь.

Мира, пряча глаза, зашла на кухню, села за стол. Мать поставила перед ней тарелку с тушеным мясом и макаронами. Они говорили о родне и о погоде в разных городах, потом переключились на то, что поменялось в городе. Мать ничего не спрашивала о планах, и Мире стало совестно, что она опять хочет уехать.

После ужина она собралась в круглосуточный магазин в паре кварталов от дома. Их двор и улица хорошо освещались, Мира чувствовала себя безопасно. И еще — легко от свежего ветра, потому что впервые за день вышла на улицу, было слишком много работы. И еще потому, что решила уехать. Она замедлила шаг и брела, пиная перед собой камушек. Ей наперерез выехала машина, свернувшая с улицы во двор. Мира пропустила ее. Машина повернула и осветила знак «Стоп» на перекрестке впереди. Мира остановилась и постояла, глядя на светлое пятно знака в темноте.

На крыльце магазина своих хозяев ждали, привязанные, две собаки — одна большая и лохматая, явно имевшая в родне овчарок, и вторая — мелкая рыжая с вредным выражением морды. Мира погладила их по очереди, и рыжая лизнула ей ладонь.

— Что, заждались? — Из магазина вышла бедно одетая пожилая женщина. Она достала из сумки две сосиски и дала собакам. Те принялись есть. — Деточки мои, — сказала женщина Мире, улыбаясь.

Мира вздохнула и вошла в магазин. Взяла бутылку молока и, проходя мимо холодильника с мороженым, прочитала названия: «Веселый бульдозер», «Сладкая страна», «Стоп-кран» (фруктовый лед адово-красного цвета). И потом на витрине с готовой едой: «Пит-стоп» — контейнер с гречкой и грязно-коричневым гуляшом. Раздраженно выдохнув, она направилась к кассе, стараясь больше ничего не читать.

В единственную работающую кассу стояла очередь — была техническая пауза.

— Ну долго еще? — возмущались покупатели.

— Ждем, не нервничаем, — отвечала продавщица в оранжевой кепочке. Она меняла ленту в кассовом аппарате. Но валик не хотел вставать на место, а крышка — закрываться. — О-о-оль, — протяжно позвала она.

— Что? — откликнулась Оля из глубин магазина.

— Ты еще не ушла?

— Уже ушла!

— Стой! Сто-о-ой!

— Я ухожу!

— Стой, говорю!

— Да что ж такое… — пробормотала Мира.

Оля в верхней одежде появилась у кассы, помогла втолкнуть валик, и в магазине раздалось привычное пиканье.

Через пять минут Мира вышла из магазина, зажав под мышкой бутылку.

У двери в их парадную стоял мужчина с коляской.

— Придержите нам дверь? — попросил он Миру. — Наша мама уснула и не слышит, как мы звоним. — Он повернул коляску, и оказалось, что она сдвоенная — в ней спали двое детей, близнецов.

Мира придержала дверь и помогла поднять коляску на пролет с лифтом.

Мать дремала на диване перед телевизором. Мира закрылась в комнате и, несмотря на поздний час, набрала номер тети Саши.

* * *

Едва открыв глаза утром, я поняла, что нужно делать. Ответ пришел в голову сам собой и был прост и прозрачен, как кристалл. Разгадка по счастливой случайности оказалась у меня перед глазами. Но я была уверена, что ничего не закончилось, а, наоборот, только начинается, и предчувствие серьезных событий и пугало, и бодрило.

Была половина седьмого, и у меня оставалось еще два часа. Чтобы не разбудить бабушку, я наворачивала круги по комнате, но скоро хлопнула ее дверь — она вставала по привычке рано.

Бабушка кормила меня блинами и говорила, что сегодня мы должны пойти в гости к ее друзьям.

— Мария и Леонид очень обрадовались, когда узнали, что ты приехала. Зовут нас к себе домой.

— Когда?

— Сегодня вечером.

Я была почти уверена, что сегодня вечером не смогу пойти в гости, как, впрочем, и завтра, и послезавтра, но кивнула. Я не могла пуститься в долгие объяснения, да и ни к чему они были. Просто позавтракала с бабушкой, которую несколько лет видела только на экране планшета, поболтала с ней о родне и знакомых, выпила пару чашек чая и съела много блинов — не знала, когда удастся поесть в следующий раз, хотя ничего опасного или сверхъестественного меня не ожидало. Потом собрала рюкзак — документы, оставшиеся деньги, зарядку, телефон, оделась потеплее. Мы с бабушкой вышли вместе. Она отправилась к себе на завод, я нырнула в метро.

Я ехала знакомым с детства маршрутом — на метро до Восстания, потом пешком до Виленского. Было еще рано, поэтому я замедлила шаг и прогуливалась, с удовольствием глядя по сторонам, — день начинался солнечный.

Я вышла на Виленский в 8:20, постояла на перекрестке, потом подошла к парадной под куцым проржавевшим козырьком. Дверь выкрашена коричневой краской для пола. Домофон заляпан той же краской.

Старушка появилась со стороны Восстания, переходила пешеходный словно бы на ощупь, но вот наконец повернула и пошла навстречу мне. С другой стороны Восстания вылетела Мира.

Старушка и Мира подошли одновременно.

— Ну что, вернулись, деточки? — спросила нас бабуся. Она повернулась к двери и, нащупав домофон, поднесла ключ.

«Слепая», — сказала я Мире одними губами, потому что она недоуменно разглядывала бабушку. Мира кивнула — «поняла».

Мы прошли через лестничную площадку, и бабушка остановилась у двери на первом этаже, выбирала нужный ключ из большой связки и все повторяла, как хорошо, что мы вернулись.

— Как ты догадалась? — спросила я Миру шепотом.

— Я не догадалась. Я взяла у твоей матери его телефон и позвонила.

— Ему?

— Да. Он говорил не прямо, чтобы его наниматели не поняли, но мне было все ясно.

Мира остановилась в пролете, и я увидела, что она волнуется.

— Что мы будем с ними делать? — спросила девочка, которая всегда знала, что делать.

— Ты же знаешь, да? — ответила я.

В квартиру вели несколько ступенек вниз, на цокольный этаж. Я никогда раньше не видела жилых квартир в полуподвалах, только офисы. Но это была вполне обычная квартира. С полированным шкафом в прихожей, ванной на кухне за занавеской — отдельного помещения для нее не предусмотрено. В углу прихожей стоял кошачий лоток, рядом лежали друг на друге связанные стопки газет.

— Куда ты ходила? — раздался встревоженный голос из комнаты. — Я из ванны вышел — тебя нет!

Обладатель голоса, дед в трико и тельняшке, появился на пороге и уставился на нас с Мирой. Мне показалось, что он потерял дар речи, увидев чужих в доме.

— Забыла, представляешь, старая голова, что сегодня уже не надо, — отозвалась старушка. Она поставила на тумбочку в прихожей хрустящий пакет с названием аптеки на углу и стягивала пальто. Потом присела, чтобы снять сапоги. — Пятнадцать-то лет в аптеку каждый день.