По всей избушке что-то скакало, кувыркалось, визжало — Властимир не открывал глаз, ожидая, когда же все это кончится. Буян искусно притворялся спящим, но слышал все, что происходит.

Неожиданно раздался хриплый крик ведьмы, в котором смешались ярость и восторг. Князь снова открыл глаза.

— Смотрите! — воскликнула ведьма, указывая на спящую у печи Беляну. — Вот нам пожива!

Все существа радостно загалдели, забыв про спящих людей, и окружили девушку. Властимир увидел, как ведьма склонилась над ней со зловещей улыбкой, готовая схватить ее за шею. Беляну не защищал ни круг, ни нож, ни крапива. Первым порывом резанца было броситься на защиту девушки. Он уже приподнялся, но гусляр навалился на него.

— Не шевелись! — шепнул он. — Чуть выйдешь из круга — тут и смерть тебе, и я ничем не смогу помочь!

— Но они убьют ее!

Буян открыл глаза.

— Жди, что будет, — строго сказал он. — Не верю, что убьют.

Князю оставалось только смотреть. Заметив, что ни один мужчина не собирается вставать, чтобы защитить девушку, ведьма оставила спящую в покое и опять бросилась на них, заметив, что они бодрствуют. Вся ее свита устремилась за нею.

— Держи меня, если что, — шепнул князю Буян.

— Что? — переспросил Властимир.

Но Буян не успел ответить, потому что вдруг дернулся, словно его ударили в спину. Все тело его мелко дрожало. Он тяжело дышал, стиснув зубы. Ведьма торжествующе завыла.

Князю показалось, что какая-то сила пытается развести их в стороны — чьи-то холодные пальцы отрывали руку гусляра от его плеча. Рука Буяна против его воли поднялась, но в этот миг Властимир сам схватил гусляра за плечи и увидел, как губы того дрогнули в улыбке.

Ведьма отпрянула с воем, вздевая руки к потолку, закричала от бессильной ярости и последний раз бросилась на них, но ударилась о круг всем телом и выбежала вон из избушки. Ее свита, оставшись без повелительницы, тоже кинулась врассыпную.

Ночные события снились Властимиру всю ночь, обрастая новыми подробностями. Ведьма летала по избушке, и вместе с нею почему-то летали Беляна и Буян, смеясь над ним. Утром, почувствовав чье-то прикосновение, князь вскочил с криком.

Над ним сидел улыбающийся Буян.

— Доброе утро, княже, — приветствовал он его. — Как спалось?

— Ужасно. Тут всю ночь… Слушай, а ты что, ничего не помнишь?

— А что я должен помнить? — еще шире улыбнулся Буян. — Мне ничего не снилось, кроме Ласковы и лебедей над рекой… Как там она называлась? Не помнишь? Трубец?.. Трубеж?..

— Язык у тебя саженный, Буян, — отмахнулся Властимир. — Тут ночью ведьма летала!

— Ведьма! — фыркнул Буян. — Скажи на милость!.. Тоже мне, выдумал.

Тут князь увидел свой нож, торчавший в изголовье. На костяной рукояти четко отпечатались чьи-то словно бы огненные пальцы. Крапива со вчерашнего дня не просто завяла, но высохла и пожелтела.

— Я все помню, — тихо молвил гусляр, — и это тебе не приснилось. Но не говори старухе и Беляне ничего — будто и правда это было только сном.

— Почему? — спросил князь.

— Как-нибудь позже объясню… А пока давай вставай — нам в дорогу пора!

Он соскочил с полатей и пошел к двери. В дверях он столкнулся с Беляной. Девушка несла ведро с водой.

— Доброе утро, — сказала она ласково. — А я вам поесть сейчас сготовлю. Умывайтесь пока!

После всего, что случилось ночью, в избушке князю было неуютно, и он поспешил вслед за гусляром. Но, проходя мимо Беляны, он успел заметить, каким нежным взглядом провожает его девушка. Это смутило его — ведь вчера он пролил ее кровь. Неужели в отместку она захочет, чтобы он на ней женился?

Истина открылась им, когда они собрались уезжать. Встав из-за стола, Буян отвесил старухе и Беляне низкий поклон:

— Благодарствуем хозяюшкам за хлеб-соль, но нам пора в путь-дорогу.

— Погодите, люди добрые, но вы не можете так просто уехать! — воскликнула старуха.

Недоброе предчувствие заставило и Властимира встать:

— А почему?

— Вы беду моей дочери накликали, — строго сказала старуха. — Прятала я ее в этих лесах от лихих людей, держала в облике лани, чтобы никто не догадался. Теперь же вы ее кровь пролили и сняли чары мои. А того вы не ведали, что поступала я так, чтобы от зла ее уберечь да для жениха ее сохранить. Уехал он с чудищем заморским в дальние земли сражаться, да пока не вернулся. Может, и сгинул там — никто не ведает. Ждала его моя дочка двадцать лет с небольшим — вечно молодая оставалась. А теперь ей придется среди людей век свой доживать по вашей милости — постареет теперь она скоро. Что ей тогда делать?

Беляна сидела на лавке присмиревшая и печальная.

— Ну, а мы чем помочь можем? — спросил князь.

— Отвезите ее в Киев — там на горе Хортой мой брат живет. Он подскажет, где ей от злодеев укрыться, которые ей грозят. Отвезете Беляну в Киев — вот и считайте, что долг заплатили.

— Сожалею, хозяйка, но мы не можем, — покачал головой Властимир. — Наш путь лежит в другую сторону, да и опасен он — негоже такую девушку с собой брать.

Беляна подняла на него глаза — в них уже дрожали слезы. Она потянулась к князю. Весь ее вид выражал тревогу и мольбу. Старуха затряслась от злости.

— Возьмешь, князь, — прошипела она, — или света белого невзвидишь! Или забыл, с кем дело имеешь?

Буян схватил Властимира за руку.

— Погоди, пожалуйста, княже, — сказал он. — Мы возьмем ее, бабушка, только сможет ли она на коне-то усидеть? Ведь путь-то не близок!

Старуха смягчилась:

— Сумела нынче встать да по хозяйству мне помочь — сумеет и доехать. Беляна вся в меня — нигде не сробеет. Иди собирайся, дочка!

Девушка просияла, поцеловала старуху в морщинистые щеки, весело кивнула мужчинам и убежала, что-то напевая.

Буян отпустил руку неподвижно замершего Властимира.

— Я потом тебе все скажу, княже, — сказал он. — Пока надо ехать!

Старуха привела откуда-то из лесу для дочери двух лошадей и быстро навьючила их припасами в дорогу. Кобыла под Беляной была молодая, легконогая, игривая. Забыв про вчерашнюю рану, девушка уверенно держалась в седле. Она радовалась как ребенок тому, что покинула родной дом. Ее спутники шагом двигались за ней по тропе, что указала им старуха, ведя в поводу заводного коня.

Властимир хмуро поглядывал на девушку. Он бы нипочем не согласился, если бы не Буян. Гусляр ехал молча, косясь на него.

— Не хмурься, княже, — подал он голос. — Радуйся, что живы!

— Радуйся! — отмахнулся Властимир. — Навязалась эта девка на мою голову — что с нею делать, ума не приложу. Вон все вскачь норовит пуститься — провалится еще куда-нибудь, а нам забота — вытаскивай!