Пассажиры толпятся у окон с правой стороны вагона. Утопия-сити швыряется тем, что мы зовем обратными молниями. Электрические разряды пронзают вечернее небо и исчезают в нем, напоминая самый дорогой в мире фейерверк. С электричеством, телефонной связью и Нимбусом сегодня будут проблемы. Ганглии будут стрелять в купол, а купол будет стрелять в небеса. Полыни снится кошмар. Авиадиспетчерам разошлют предупреждения. Я пытаюсь услышать своих попутчиков, но улавливаю только восторг и полуосознанное злорадство. Они держатся от меня подальше из-за моего кашля.

Я схожу в Атево с поезда, движущегося по часовой стрелке. Вижу Йаро, вылизывающего брошенную обертку. Он улавливает мой запах и проходит следом несколько шагов, но я занят, а ему очень мешает рана, в которой копошатся опарыши. Мне нечем его подкормить, поэтому я ускоряю шаг. Получаю сообщение от квартиры. Она говорит, что в ней кто-то есть. Это не агент О45. Моя квартира настроена так, что не улавливает их присутствия. Может, Клемент? До дома две улицы. Первый порыв – броситься туда, но у меня нет доступа в ксеносферу, нет пистолета. Я могу связаться с О45, но если это Клемент, они узнают, что мои способности не работают, и заберут меня на медосмотр. А так ли это плохо? С моим кашлем…

С другой стороны, они могут воспользоваться случаем и вживить мне более модифированный имплантат. Только этого мне не хватало.

Я звоню соседу. Говорю, что квартира прислала сообщение об утечке газа, прошу зайти и проверить. Он перезванивает.

– Утечки нет. Ваша девушка делает блинчики, наверное, дело в дыме.

Я благодарю его, сворачивая на свою улицу, вхожу в квартиру и вижу, как Аминат окунает блинчики в мед. В другой руке у нее бокал красного вина.

– Ты знаешь, мне кажется, что вино кислит. Сколько оно простояло открытым?

Она обвивает меня руками, и я целую ее.

– Как ты спаслась?

– Ты пахнешь дымом, – говорит она.

– Я думал, ты погибла. – Я смотрю на нее. Люди из моего народа посыпали бы ее песком, и тогда, если верить фольклору йоруба, она исчезла бы, будь она призраком.

– Да, насчет этого…

– Привет, Кааро.

Лайи стоит в дверях моей комнаты, вокруг пояса у него повязано полотенце, а на браслете вокруг лодыжки осталось три или четыре звена цепи. Последнее звено оплавлено.

– Откуда ты здесь? Я думал, ты не… откуда он здесь? – Я перевожу взгляд с Аминат на Лайи и обратно. О том, что постоянно вижу его неодетым, умалчиваю, – это прозвучало бы по-дурацки.

Аминат говорит:

– Он спас меня, Кааро, но не задавай никаких вопросов. Пожалуйста. Просто… Я просто счастлива, что жива.

Я целую ее.

Лайи ничего не говорит. Он, как обычно, в хорошем настроении. Он хлопает в ладоши:

– Можно мне немного вина? – спрашивает он.

– Нет, ни в коем случае. Алкоголь тебе запрещен. – Аминат отрывается от меня. – Машина прибудет с минуты на минуту. Ты готов?

Лайи разводит руками:

– Не то чтобы мне было что собирать.

Я озадачен, но вопросов не задаю. Снова принимаю душ, потому что не переоделся в Убаре и, кажется, от меня пахнет. Ищу ксеносферу и ощущаю незначительную перемену, легкое головокружение и смутный страх, которого не испытываю. Я чувствую то, что может исходить от Аминат, но от Лайи – ничего. Это уже лучше, чем прошлая попытка.

Я звоню в О45 и запрашиваю домашний адрес Клемента. Мне выдают его, не попросив авторизоваться, не спрашивая причин. Я надеваю костюм, хотя каждый раз, когда кашляю, чувствую, что недостоин его. Когда возвращаюсь, Лайи обнимает сестру на прощание. Он смотрит на меня из-за ее левого плеча. На нем моя одежда, хотя отвороты штанов доходят только до середины икр, а мышцы выпирают из-под рубашки. Я не против, и Лайи это знает. Он улыбается мне. Он так красив, что я почти хочу обнять его сам. Снизу слышится сигнал автомобиля, и он убегает, звеня цепью, как коровьим колокольчиком.

В благодарность за то, что Аминат жива, я решаю оплатить такси. Смотрю на номер машины, ввожу его в «Финансеть» с телефона и даю ей указания. Она выдает ошибку. Я ничего не заподозрил: наверное, просто опечатался, вводя коды. Потом сделаю.

Аминат поворачивается ко мне.

– Тебе идет костюм.

– Не пытайся меня отвлечь. Аминат, какого хрена?

– Давай хотя бы сядем? Еще вино где-нибудь есть? Я решила, что мне нравится быть живой.

Когда вино заканчивает дышать, я наливаю ей немножко и сажусь напротив. Мне алкоголя не хочется. Ксеносфера возвращается толчками чужих мыслей, и я не хочу ей мешать.

– Лайи мой сводный брат, – говорит Аминат.

– По отцу или по матери? – спрашиваю я.

– У нас одна мать.

– Я не знал, что твоя мать была еще раз замужем.

– Нет, не была. Лайи родился между мной и моей сестрой. Он у нее… ну…

– От любовника?

– Нет. Не совсем. Отец считает, что это было изнасилование, но несколько лет назад мама рассказала мне правду. Они с подругой отправились в какой-то молельный шатер на берегу. Ходили слухи, что в том месте спустился ангел.

– Серьезно?

– Ты же знаешь, как лагосцы любят всяких пророков. Так вот, там был брат Лука (единственный истинный сосуд Божий, чудовищно жирный, с шестью женами – по последним подсчетам), был Иесу Барига (параноик, считавший себя Иисусом, у него были сотни последователей, и никто из них никогда даже Библию не открывал), был гуру Махараджи, был Омотола Девяти Колоколов (явный шарлатан, ветеран гражданской войны, с невнятным учением) и был Иоахим Пламень Господень, который утверждал, что у него есть доступ к Ангелу Божию. И это, возможно, была правда.

Я вздыхаю. Я помню, что у Аминат есть книжки про общение с Богом.

– Просто дослушай мня, хорошо? Иоахим Пламень Господень раньше звался Джо-Джо Аваддон, он же Джуниор Агбако. Он руководил бандой вооруженных грабителей, которые орудовали на шоссе Лагос – Ибадан, пока случайно не застрелили констебля во внеслужебное время. Стреляли-то они не случайно, просто не знали, что он полицейский. Как бывает в таких случаях, полиция Нигерии обрушила на них свой праведный гнев, и большая часть банды оказалась привязана к столбам на песке Бар-Бич и казнена в прямом эфире. Джо-Джо избежал поимки, сбрил усы и волосы, затаился на несколько лет и вновь появился на том же самом Бар-Бич под видом одетого в белое пророка, называвшего себя Иоахим Пламень Господень.

Он построил пляжную хижину из бамбука, укрытую покрывалами, раскрашенную кричащими красными крестами и оранжевыми языками огня, которые фломастером нарисовал пятилетний ребенок. Сам пророк носил ослепительно-белое одеяние и капюшон, закрывавший почти всю голову. Может быть, потому, что не хотел быть опознанным, учитывая его воровское прошлое, но он утверждал, что обожжен пламенем Господа. Он проповедовал под открытым небом и носил на поясе колокольчик, как прокаженные в старые времена. Его речи были путаны, невнятны и прерывались глотками из бутылки со святой водой. Поговаривали, что дух от этой воды идет совсем не святой – от Иоахима несло «Бифитером» даже рано поутру.