Интересно, а игрушечный город Мэта – ну, теперь это еще и город Эшли – когда-нибудь тоже окажется на таких стеллажах? Стянут ли его крест-накрест веревками? Или заботливо разберут, и каждое сооружение положат отдельно, упаковав в марлю? И потом здания на разных стеллажах разъедутся разными дорогами? И Мэтрополис рассеется по всему хранилищу, будто пригоршня космической пыли? Столь многие люди мечтают создать что-нибудь «для музея»… неужели они мечтают вот об этом?

Внешний периметр зала – как автострада: там, видимо, кружатся популярные артефакты. Но чем ближе к середине зала, куда ведет меня айпад, тем медленнее становится движение. Здесь вешалка с плетенными масками, чайные сервизы в коробках с пенопластовой крошкой, толстые металлические листы, обросшие высохшими ракушками. Вон пропеллер от самолета, а вон костюм-тройка. Тут собраны всякие необычные штуки.

И между прочим, здесь катаются не только стеллажи. Есть и бродячие сейфы – здоровенные стальные кубы на танковых гусеницах. Некоторые из них куда-то медленно ползут, другие стоят на месте. У каждого хитрый замок, а сверху поблескивает черная видеокамера. На одном из сейфов по дверце ярко расплескался знак биологической опасности; я обхожу его подальше.

Внезапно раздается хруст гидравлики, и один из сейфов резко оживает. Он срывается с места, оранжевый маячок на макушке моргает. Я отскакиваю, и сейф катит по тому месту, где я только что стоял. Все стеллажи расступаются и дают ему дорогу, а он не спеша направляется в сторону широких дверей.

Я понимаю, что если меня тут переедут, то найдут не скоро.

Что-то мелькает. Область мозга, ответственная за распознание людей (особенно грабителей, убийц и вражеских ниндзя), загорается на манер здешних оранжевых мигалок. Кто-то приближается ко мне в темноте. Перехожу в режим хомячка. Кто-то бежит прямо ко мне, быстро приближается. Человек похож на Корвину. Я разворачиваюсь, чтобы встретить его, вскидываю перед собой руки и ору.

Это снова тот портрет – усатый магнат. Подкатил глянуть еще разок. Следит, что ли? Нет – ну конечно, нет.

Сердце колотится. Успокойся, Флаффи Макфлай.

В самой середине зала ничего не движется. И тут трудно что-то разглядеть: стеллажи отключили свои мигалки, может, для экономии батарей, а может, просто от отчаяния. Затишье в эпицентре бури.

Лучи света, приходящие с оживленных краев зала, заглядывают сюда, на секунду выхватывая рыжие побитые коробки, стопки газет, каменные плиты. Смотрю в айпад и нахожу мигающую голубую метку. Похоже, это где-то здесь, и я начинаю осматривать стеллажи.

На каждой полке толстый слой пыли. Протираю полку за полкой и читаю ярлыки. Тонкими черными цифрами на ярко-желтом фоне написано: «Браво-3877», «Гамма-6173». Иду дальше, свечу телефоном как фонариком. «Танго-5179», «Ультра-4549». Наконец «Зулу-2591».

Рассчитываю увидеть тяжелый ящик, какой-нибудь изящно выкованный ковчежец для великого творения Гриффо Герритзуна. На самом деле обнаруживаю картонную коробку с заправленными внутрь клапанами. Внутри каждый пуансон обернут в полиэтиленовый пакет и стянут резинкой, чтобы не размотался. Напоминает старые автозапчасти.

Но когда я беру один пуансон в руки – это литера «икс», и она увесистая, – меня окатывает волна неудержимого торжества. Просто не верится, что держу эту штуку в руке. Не верится, что нашел их. Чувствую себя Телемахом Полукровкой с Золотым рогом Гриффо. Чувствую себя героем.

Меня никто не видит. Я поднимаю «икс» над головой, будто волшебный клинок. Представляю себе молнию, бьющую в меч сквозь потолок. Воображаю, как немеют темные полчища Драганы. Потихоньку снимаю перегрузку, выдыхая: пшш!

А потом беру коробку в охапку, стаскиваю с полки, и ковыляю обратно в ураган.

В кабинете Черил заполняю все нужные бумаги и терпеливо жду, пока она внесет новые данные в Инвентарную таблицу. Терминал на ее столе точь-в-точь как в Спице: синий пластик, толстое стекло, утопленная телефонная трубка. Рядом с терминалом стоит перекидной календарь с фотографиями кошек, одетых в костюмы знаменитых деятелей. На сегодняшнее число выпал белый и пушистый Юлий Цезарь.

Я спрашиваю, знает ли Черил, какой исторической важностью обладает содержимое этой картонной коробки.

– Ах, дорогуша, – Черил машет рукой. – Здесь все для кого-нибудь сокровище.

Она склоняется к терминалу, перепроверяя написанное.

И то верно. Что еще дремлет там, в глазу бури, дожидаясь, когда тот, кому это действительно нужно, придет и заберет?

– Не хочешь поставить, дорогуша? – спрашивает Черил, подбородком указывая на коробку в моих руках. – С виду тяжелая.

Я мотаю головой. Нет, не хочу ее ставить. Боюсь, что она исчезнет. Мне все еще кажется немыслимым, что я держу в руках Gerritszoon. Пять веков назад эти фигурки вырезал человек по имени Гриффо Герритзун – вот эти самые. Прошли столетия; миллионы, а то и миллиарды людей видели отпечатки, оставленные этими фигурками, хотя не знали этого. И вот я держу их на руках, будто младенца. И впрямь тяжелого.

Черил стучит по клавишам, и рядом с терминалом, оживая, мурлычет принтер.

– Почти готово, дружок.

Для объектов такой эстетической ценности пуансоны выглядят невзрачно. Тонкие пластинки какого-то темного сплава, шершавые и поцарапанные, и только на самых кончиках начинается чудо, из металла проступают глифы, будто горные вершины из тумана.

Внезапно решаю спросить:

– А кому они принадлежат?

– О, никому, – отвечает Черил. – Уже никому. Если бы они кому-то принадлежали, ты говорил бы с этими людьми, а не со мной!

– Тогда… почему они тут?

– Да мы же настоящий приют для множества бесхозных вещей, – отвечает Черил. – Ну-ка, глянем.

Она сдвигает на нос очки и крутит колесико мыши.

– Нам их прислал Флинтовский промышленный музей, но, конечно, они закрылись в восемьдесят восьмом.

Славный музей. И славный куратор, Дик Сондерс.

– И он просто оставил все здесь?

– Ну, он приезжал, забрал какие-то старые машины, увез их на грузовике, а остальное просто передал Долгосрочным хранилищам.

Пожалуй, Долгосрочным хранилищам пора устроить собственную экспозицию «Безвестные артефакты разных эпох».

– Мы пытаемся что-то распродавать с аукционов, – говорит Черил. – Но такие предметы… Она пожимает плечами.

– Как я сказала, тут каждый предмет для кого-нибудь сокровище. Но только этого человека редко удается найти.

Это удручает. Если эти небольшие предметы, столь важные для истории печатного дела, полиграфии и средств сообщения, просто затерялись бы в гигантском хранилище… то каковы же тогда шансы у любого из нас?

– Отлично, мистер Дженнон, – резюмирует Черил, изображая официальный тон. – Все готово.