Подпираю щеки ладонями, сгорбившись перед экраном и уставившись в синий монитор, который показывает мне кучу каких-то бесформенных зеленых монет, поднятых с испанского галеона. Не впустую ли я потратил тысячу долларов от Нила? Как разобраться с этой штукой? Почему Гугл еще не проиндексировал музеи?

К стойке подскакивает девчушка с ярко-рыжими волосами, хихикает и затягивает на своей шее спутанную зеленую пряжу. Хм – славный шарфик? С широкой улыбкой она приплясывает на месте.

– Привет, – говорю я. – Можно у тебя кое-что спросить?

Она хихикает и кивает.

– Как найти иголку в стоге сена?

Первоклассница замирает в раздумье, тянет за концы зеленую пряжу на шее. Она всерьез ищет ответ. Маленькие шестеренки крутятся; она сцепляет пальцы, размышляет. Такая прелесть. Наконец поднимает глаза и серьезно заявляет:

– Я бы попросила сено найти ее.

Потом она испускает визг баньши и скачет прочь на одной ножке.

У меня в голове звонко бьет гонг династии Сун. Ну конечно! Малявка гений! Хихикая про себя, стучу по кнопке «Сброс», пока не освобождаюсь вовсе от жуткой классификации, заложенной в терминал. Теперь я выбираю команду, называющуюся просто «Поступления».

Все так просто. Ну конечно, еще бы. Первоклашка права. Иголку в стоге сена отыскать легко! Попроси сено найти ее!

Карточка объекта длинна и сложна, но я стремительно заполняю ее:

СОЗДАТЕЛЬ: Гриффо Герритзун

ГОД: ок. 1500

ОПИСАНИЕ: Металлический шрифт. Пуансоны, гарнитура Gerritszoon. Все литеры.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ: Утрачены ок. 1900. Обнаружились в виде анонимного дара.

Остальные поля оставляю пустыми, шмякаю клавишу «Ввод», отправляя свой новый экспонат, целиком придуманный, в Инвентарную таблицу. Если я верно понимаю принцип, сейчас мое поступление прокручивается по всем остальным терминалам, по всем музеям мира. Его проверяют и ищут в таблице музейные хранители, тысячи хранителей.

Проходит минута. Еще одна. Растрепанный первоклашка с темной копной волос бочком подходит к столу, встает на цыпочки и заговорщицки наклонятся ко мне.

– А какие-нибудь игры есть? – шепотом спрашивает он, указывая на терминал. Я уныло качаю головой. Извини, малыш, но может быть…

Инвентарная таблица разражается громким «вау-вау». Высокий, нарастающий звук, вроде пожарной сирены: ва-ау, ва-ау. Растрепанный паренек подскакивает на месте, и все первоклашки поворачивают головы в нашу сторону. И Табита тоже глядит сюда, приподняв одну густую бровь.

– У вас там все нормально?

Я киваю, говорить от волнения не могу. Внизу экрана сердито моргают жирные красные буквы:

ПОСТУПЛЕНИЕ НЕ ПРИНЯТО

Ура!

АРТЕФАКТ СУЩЕСТВУЕТ

Ура, ура, ура!

ПОЖАЛУЙСТА, СВЯЖИТЕСЬ С КОМПАНИЕЙ «ОБЪЕДИНЕННЫЕ УНИВЕРСАЛЬНЫЕ ДОЛГОСРОЧНЫЕ ХРАНИЛИЩА»

Инвентарная таблица звонит – постойте, она что, умеет звонить? Заглядываю сбоку и обнаруживаю утопленную в гнездо ярко-синюю телефонную трубку. Музейная аварийная связь? «Помогите, гробница Тутанхамона пуста!» Снова звонок.

– Эй, друг, ты что там делаешь? – окликает меня издалека Табита.

Я бодро машу в ответ – все отлично, – затем снимаю трубку, плотно прижимаю к уху и шепчу в микрофон:

– Алло, Спица слушает.

– Я из Объединенных универсальных долгосрочных хранилищ, – раздается голос в трубке.

Это женщина, и она говорит едва заметно в нос.

– Не могли бы вы соединить меня с фондовым отделом?

Я бросаю взгляд через комнату: Табита выпутывает двух первоклашек из кокона зеленой и желтой пряжи. Одна из девочек чуть раскраснелась, будто от удушья.

В трубку я отвечаю:

– Фондовым? Это я, мэм.

– О, вы так обходительны! Ладно, слушайте, дорогуша, кто-то водит вас за нос, – говорит моя собеседница. – Этот – сейчас глянем – церемониальный артефакт, который вы сейчас забили, уже зарегистрирован у нас. Он тут много лет. Всегда нужно сперва проверить, дружок.

Я едва удерживаюсь, чтобы не вскочить и не пуститься в пляс прямо за стойкой. Беру себя в руки и говорю в трубку:

– Надо же, спасибо, что предостерегли. Я выставлю этого парня за дверь. Он совсем мутный, говорит, что принадлежит к тайному обществу и что у них эта штука хранилась веками, – ну, знаете, обычная песня.

Дамочка сочувственно вздыхает.

– История моей жизни, дружок.

– Послушайте, – говорю я небрежно. – Как вас зовут?

– Черил, дружок. Я правда тебе сочувствую. Никому не нравятся звонки из нашей конторы.

– Неправда. Я оценил вашу заботу, Черил.

Играю роль.

– Но у нас музей маленький. И вообще-то, я ни разу не слышал о Долгосрочных…

– Дорогой, ты не шутишь? Мы всего-то самое крупное и самое современное независимое хранилище, обслуживающее сектор исторических развлечений к западу от Миссисипи, – выкладывает она на одном дыхании. – Здесь, в Неваде. Бывал в Вегасе?

– Ну, нет…

– Самое засушливое место в Соединенных Штатах, милок.

Идеально для каменных скрижалей. Отлично, значит, это оно и есть. Пользуюсь моментом:

– Послушайте, Черил, а может, вы меня выручите? Мы тут в Спице только что получили большой грант от этого, как его… Фонда Нила Ша… – Неплохо.

– Ну, большой по нашим меркам, а вообще-то не так уж много. Но мы составляем новую экспозицию, и… эти настоящие пуансоны у вас, правильно?

– Я не знаю, что это такое, милый, но у меня записано, что они у нас.

– Тогда мы бы хотели их одолжить.

Я узнаю от Черил все необходимое, благодарю, прощаюсь и кладу синюю трубку обратно в гнездо. Клубок зеленых ниток летит по высокой дуге и падает на стойку, отскакивая мне на колени и разматываясь по пути. Я подымаю глаза, и это снова рыжая малявка, стоя на одной ножке, показывает мне язык.

Толкаясь и колготясь, первоклашки выходят к автобусу. Табита затворяет входную дверь, запирает ее и ковыляет к стойке. На щеке у нее розовеет неглубокая царапина.

Я принимаюсь сматывать зеленый клубок.

– Буйный класс?

– С этими спицами только успевай следить, – со вздохом отвечает она. – Как у вас?

Я записал название хранилища и его невадский адрес на бумажке с логотипом Спицы. Показываю Табите.

– Да и неудивительно, – говорит она. – Процентов девяносто от всего, что есть на этом экране, лежит в запасниках. Вы знали, что Библиотека Конгресса большинство своих фондов хранит за пределами округа Колумбия?