– Доктор, Клим Кириллович, – шепнула ему на ухо Мура, – не смотрите на меня. А посмотритe вперед, направо. Видите, там серого господина? Мне он кажется знакомым.., а вам?

Доктор перевел взгляд в указанном направлении. И ответил шепотом Муре, что нет, этого человека он не знает.

– А я его где-то видела, – продолжила Мура, – но где – не помню. И его не помню, а вот его взгляд что-то мне напоминает...

– Таких людей кругом полно, – почти беззвучно, одними губами произнес доктор, – и вокруг нашей дачи тоже. Я видел похожего на него человека на взморье, но тот с рыжими усами... Мне даже показалось, что он следил за графом Сантамери... Может, филер?

– Клим Кириллович, я боюсь, – продолжала неприлично шептать Мура, – мне кажется, что это – тот сторож, которого мы встречали зимой в особняке князя Ордынского...

– Вряд ли, – покачал головой доктор Коровкин, пытаясь отбросить мурин шепот и снова погрузиться в музыку и любование Брунгильдой, – сторож и – меломан?

– Тихо, не болтайте, – осадил их вполголоса профессор Муромцев, – наговоритесь позже.

Профессору не нравились мужчины у самой эстрады, бесцеремонно разглядывающие его дочь. Один – лощеный брюнет с тонкими изящными усиками, пошлый тип, по определению профессора. Другой был гораздо более привлекательным – высокий, русоголовый, державший себя с достоинством испанского гранда. Мура проследила взгляд отца и шепнула ему, что высокий блондин – Илья Михайлович Холомков, богатый вдовец, друг графа Сантамери. Недовольный взгляд отца заставил ее умолкнуть, перешептывания прекратились.

Мура замолчала. Присутствие Холомкова слегка взволновало ее, но магнетический взгляд был устремлен в другую сторону, и она смогла сосредоточиться на том, кто в далшый момент занимал ее больше. Она наблюдала за серым господином и не сводила с него глаз до тех пор, пока музыка не кончилась. Когда раздались восторженные аплодисменты, Мура, к своему удивлению, заметила, что серый господин обернулся и скользнул по ней взглядом – почувствовал ее пристальное внимание? Ее неприятно поразил", что объект ее наблюдения сразу же после того, как встретился с ней глазами, передвинулся так, чтобы максимально скрыться из поля ее зрения... Боялся, что она его узнает? Или это филер, ведущий слежку уже за ней, Мурой? Все филеры похожи друг на друга своей невзрачностью и серостью. А если это тот филер, который, по словам доктора, следил за Сантамери? Почему он следил за ним? Неужели самозваный граф действительно шпион?

Концерт Брунгильды Муромцевой в Сестрорецком курзале продолжался. Узнав первые такты популярнейшей музыки, публика зааплодировала, но пианистка не смутилась, казалось, с еще большим воодушевлением она слиласъ в единое целое с инструментом, чтобы усладить слух ценителей гармонии. Новелетта фа-диез-минор Шумана прозвучала пылко и романтически. И в заключение юная пианистка продемонстрировала аудитории свои лирические чувства. Шопеновские песни «Желание девушки» и «Возвращение домой», аранжированные Ференцем Листом для рюяля, проникли в души слушателей не только благодаря роскошному звуку, но и благодаря тонкому пониманию пианисткой каждого романса, ее естественному и правильному исполнению.

Пренебрегая Шопеном и Шуманом, Мура улучила минутку, чтобы вновь обратиться к Климу Кирилловичу, – она видела, что ее шепот он воспринимает с легкой досадой, но знала, что если не сейчас, то потом она, может быть, и не решиться сказать ему необходимое.

– Клим Кириллович, запомните мои слова, но никому не говорите. До завтрашнего утра должно что-то случиться. Я чувствую.

Доктор Коровкин озабоченно посмотрел на девушку, потупившую взор, ему казалось, что все, что могло случиться, уже случилось.

– Понял, – шепнул он Муре с явным желанием ее успокоить, – можете на меня рассчитывать.

Он вновь весь обратился в слух и зрение – его в данную минуту больше всего волновал концерт Брунгильды. Хотя на самом деле причин для волнений не было, ну разве что предвкушение предстоящего грандиозного успеха обворожительной пианистки.

Но представить себе весь масштаб ожидающего ее успеха доктор не мог – он не предполагал, что будет почти оглушен несмолкаемыми овациями, криками «Браво!» и «Бис!», что мгновенно на сцене появятся фотографы, жаждущие запечатлеть восходящую звезду, что к самой исполнительнице будет трудно пробраться сквозь плотное кольцо почитателей ее таланта.

– Ради таких минут стоит жить, – говорила Брунгильда, когда, отбившись от поклонников, вместе со своими близкими и друзьями шла по аллеям Сестрорецкого парка от курзала к стоявшим у входа коляскам Она казалась чуть возбужденней обычного, что и не удивительно, – и Клим Кириллович с удовольствием отметил, что сдержанная радость, легкая приподнятость дисциплинированного духа очень к лицу старшей дочери профессора Муромцева. Все женщины их небольшого дружеского кружка несли цветы, преподнесенные Брунгильде. Часть цветов она передала своему учителю Гляссеру, со слезами радости встретившему свою талантливую ученицу за кулисами. Она взяла его за руку и вывела на эстраду, желая, чтобы часть ее успеха заслуженно досталась и ему.

Впрочем, и младшая дочь профессора, шествующая рядом с Полиной Тихоновной и погрузившая носик в букет гиацинтов, выглядела спокойной и счастливой. Изредка поглядывая на нее, доктор испытывал что-то вроде недоумения – она ли шептала ему на ухо какие-то странные фразы во время концерта? Или у нето начались слуховые галлюцинации?

Доктор Коровкин надеялся, что удачное, блестящее выступление Брунгильды – хорошее предзнаменование, и теперь все проблемы и странности, так некстати омрачившие их пребывание на даче, сменятся чередой более приятных дней – тихих и счастливых. Он даже в какое-то мгновение дал себе слово, что забудет противного Вересаева и перестанет читать газеты, и начнет как можно больше времени проводить у моря – отдыхать и купаться Хорошо бы заняться и физическими упражнениями, попробовать себя в спорте. Не в велосипедном, конечно же, а в каком-нибудь другом, в лаун-теннисе, например. Неужели в поселке нет ни одного теннисного корта? Наверняка есть. Да и девушки смогут принять участие в благородной игре Они не будут вульгарно смотреться – говорят, даже великие княжны увлекаются лаун-теннисом...

Дорога из Сестрорецка показалась доктору Коровкину на удивление приятной, он ехал в одной коляске с Мурой и Брунгильдой. Тонувшие в жемчужном свете вечера кусты и деревья дышали покоем. Причудливые контуры затейливых построек походили на маленькие таинственные замки, среди которых молодежь пыталась подобрать самый достойный для волшебницы Брунгильды. Она улыбаясь говорила, что пока ее вполне устраивает и «Вилла Сирень», где ее ожидает замечательный рояль.

Они смеялись и потому, что следом за их коляской двигался почетный эскорт: ведомые Ипполитом Прынцаевым велосипедисты оказывали почести Брунгильде – каждый из них вел своего железного коня одной рукой, а в другой держал огромный букет, которым размахивал в такт возгласам «Слава искусству!». Так разрешилась загадка отсутствия Прынцаева на концерте. Он с друзьями слушал музыку, стоя в парке, около сирени – они не решались войти в зал в спортивной форме – и, как он уверял Брунгильду, к курзалу слетелись соловьи со всего побережья, время от времени птички пробовали вторить музыкальным пассажам, но замолкали, не в силах достичь ее совершенства.