— Ясно, — Иоганн пожал плечами и обвёл рукой зал. — Тогда они ваши.

— Шеф! Там у них в сарае висит Николас Маркиаторе! — один из стражников подбежал к Францу и остановился. — Что с ним делать?

— Ведите сюда! — приказал Франц и посмотрел на Дана. — Надо же… Мы думали, из всей их семьи только бедняга Феликс выжил… С тобой, метен Старган, на соседней койке лежал. Такой, с пустым взглядом.

— Что, и его тоже повесите? — хмуро уточнил Иоганн, заставив Франца вздрогнуть:

— Господь тебя упаси, метен Нейман! А вот что с ним делать, пока не знаю…

Николас выглядел плохо, особенно руки. Захватчики не слишком беспокоились о его состоянии — главное, чтобы было что сыночку союзников бить. Вышло, правда, всё наоборот — но кто же знал?.. Николаса слегка подбодрили настоем Пыли Эрфы, влили в рот тонизирующий настой, после чего он немного отвёл душу на Луке.

Касадорам к тому времени с головой хватило жестокости, и они просто вышли на улицу. Может показаться странным, но ни Дан, ни его друзья не любили чрезмерное насилие. Вот поговорить с врагом напоследок — это понятно. Это, в конце концов, выяснение отношений. А убивать они всё же предпочитали быстро и без мучений — если, конечно, не приходилось выбивать информацию.

И всё-таки каждый из них понимал, что такое казнь и желание кроваво отомстить. Николас и племянники Марко сполна заслужили это право…

— Что скажешь, Польд? Не слишком для тебя? — спросил Дан, присаживаясь рядом с новеньким.

— Сойдёт, — ответил Леопольд. — Они пытались убить тебя, а ты убил их… Как по мне, так эти дельтианцы хуже хаблов. Те хоть жрать хотят, а эти просто… Меня, правда, чутка мутит…

— Это пройдёт! — сказал Иоганн, услышав их разговор. — Алекса вон тоже мутит. Зато он на первое дело сходил. Да, Алекс?

— Да! — ответил тот, поднимая от земли зелёное лицо.

— Надо будет всех новичков начать тренировать… — пожёвывая травинку, заметил Мигель. — Да и вы, друзья мои, скоро расплываться начнёте, как задница волла!

— Это кстати, мысль, — согласился Дан. — Наверно, как вернёмся, так и начнём…

— Ну вот!.. — расстроился Ламмерт. — А я так радовался, что вы забыли о тренировках!

— Лам, не будешь тренироваться, и когда-нибудь тебя точно прибьют. Как вот этих, с фермы… — заметил Иоганн. — Хочешь жить — держи себя в форме. Это не Старый Эдем, чтобы пузо отращивать!

Дверь скрипнула, и на пороге появились Франц с Николасом. Парень стоял слегка смущённый — и цветом лица немного походил на Алекса.

— Николаса слегка разморило вследствие содеянного… — участливо заметил метен Ламберт. — Я тут с ним обсуждал, что ему дальше делать… Метены, а не найдётся ли у вас возможности прихватить с собой внука одного прославленного касадора? Точнее, двух внуков… Его брата тоже стоило бы взять с собой.

— Я, конечно, не против Николаса… Раз уж вы, Франц, готовы за него поручиться… — нахмурив брови, признался Дан. — Но даже если мы согласимся, зачем нам безвольное тело из лекарни?

— Феликс придёт в себя, метен Старган! — с жаром проговорил парень. — Он просто потерял всё… Жену, детей. Но он точно придёт в себя!.. Я знаю! Я о нём позабочусь! И справлюсь со всеми обязанностями!

— Беда не в том, что у тебя будут обязанности, Николас, — заметил Дан. — Беда в том, что тебе надо будет стать нормальным касадором. Что, знаешь ли, не слишком легко, а с учётом дополнительной нагрузки в виде родственника…

— Я работал на ферме! И ходил на охоту! Я умею стрелять! — умоляюще произнёс Николас. — А Феликс так вообще местных пухликов в глаз бьёт со ста шагов!

Пухликами в Марчелике звали съедобных, плохо летающих, но быстро бегающих и очень вкусных птиц, которые регулярно портили фермерские посевы. Так что брат Николаса вовсе не был жестоким маньяком, истреблявшим людей с лишним весом в окрестностях фермы. Он просто быстро и метко стрелял.

— Кстати, со стороны города мы выделим им отличный двухместный фургон. И добавим тебе, Дан, побольше воллов. И вообще окажем всяческое содействие! — заметил метен Ламберт. — А Феликс ещё придёт в себя, если рядом будет кто-то близкий… Они с Николасом всегда были дружны!

— Конечно, решение за мной, но… — Дан повернулся к своим друзьям, но у большинства никаких возражений не возникло.

Тогда Старган испытующе посмотрел на Николаса:

— Ты же понимаешь, что можешь умереть?

— Я всё понимаю… Вообще-то, метен Старган, я и так чуть не умер, будучи фермером! — молодой человек с лёгким укором глянул на главу вадсомада. — Тут как-то уже без разницы…

— Справедливо… — кивнул Дан. — И, кстати, Дан. Просто Дан. Без вот этого всего, раз ты с нами…

— Так возьмёте? — спросил Николас с надеждой.

— Да как бы это твой выбор… — Дан пожал плечами. — А фургон тебе город подарит.

— Ну… Раз вы договорились, то предлагаю покинуть это место грусти и печали! — предложил Франц. — Вы же не хотите смотреть, как преступников по столбам в петле развешивают?.. Я так и думал…

Из ближайшего овражка вывели припрятанных там воллов. После чего касадоры и часть стражи залезли в сёдла и, не оглядываясь, покинули старую ферму Вокманов — где уже во второй раз за последние месяцы вершилась суровая расправа над людьми. Для молодых касадоров, стражников и пленника фермы — всё закончилось.

Но не закончилось для фермы — это ведь Марчелика, да? Место, где вот уже два раза пролилось так много крови, не могло не привлечь внимания. И ферма Вокманов со временем обросла легендами с такими леденящими душу подробностями, на которые способен лишь совершенно неудержимый полёт фантазии. Кто-то раскопал, что первых владельцев этой земли якобы сожрали хаблы… А кто-то рассказал чуть больше, чем следовало, про найденные 18-го мая на ферме трупы…

Ферму Вокманов так никто и не купил. И земля ещё не одно десятилетие стояла пустая и никому ненужная. Но всего этого касадоры уже не узнали. Их путь лежал на восток, туда, куда редко забредают номады — и где Дан очень хотел увидеть древние руины Марчелики…

Г. Стеинхольвег, Марчелика. 17 мая 1936 года М.Х.

Солнце ещё не село за горизонт, а Стеинхольвег уже привычно готовился ко сну. Только у церкви и у пары кабаков ещё теплилась жизнь. В церкви начиналась вечерняя служба, а в кабаках — развесёлые ночные пирушки. Мерно звонил церковный колокол, и звон этот разносился далеко над опустевшими улицами города.

Всадник остановил волла и огляделся. В последний раз он был тут прошлой весной, в самый разгар «секретной войны» — как прозвали происходящее агенты Акесекрета. Всадника звали Сыч, и он возвращался с докладом к отцу Иоахиму. А всё потому что след Старгана и его вадсомада был потерян.

Сначала, едва очнувшись, Сыч сразу хотел отправиться на разведку к шахте. Но тут — как назло! — северные хиаты конца марта разразились страшной пылевой бурей, наглухо накрыв окрестности города. Пришлось сидеть и ждать, когда всё, наконец, закончится. К этому времени раны Сыча почти затянулись, и он проводил время в салуне, постепенно узнавая из вторых рук обо всём, что произошло в окрестностях.