– Я не могу, – еле слышно прошептала Мэл.

Джек встал.

– Тогда позволь мне отвезти тебя домой, – мягко предложил он.

– Нет, – она вскинула руку, – пожалуйста. Мне нужно ехать.

– Давай я просто обниму тебя? Возможно, тебе не стоит оставаться одной.

«Вот, – пронеслось в голове у Мэл. – Она ему рассказала!»

Закрыв глаза, она подняла руку, словно намереваясь отогнать его прочь. Ее нос покраснел, а уголки губы зарозовели.

– Я действительно хочу побыть одна. Пожалуйста, Джек.

Кивнув, он молча наблюдал за тем, как она уходит.

Мэл принялась спускаться по ступенькам крыльца к своей машине, но ей так и не удалось этого сделать. Удар поразил ее, прежде чем она успела туда добраться. Она чуть не согнулась от внезапной сокрушительной боли, вызванной разбушевавшимся внутри ураганом воспоминаний и горечи от понесенной потери. Вернулась та самая щемящая пустота, высасывая из нее все светлые чувства и задавая ужасающие вопросы, на которые у нее не было ответа. Почему, почему, почему? Как такое может случиться с человеком? Даже если я недостаточно хороша, чтобы заслуживать лучшего, но Марк-то ни в чем не виноват! Он должен был дожить до старости, чтобы спасать жизни и лечить людей, демонстрируя мастерство и заботу, которые принесли ему славу одного из лучших врачей отделения неотложной помощи в городе!

Она продержалась весь день, не позволяя себе раскиснуть, но сейчас в темноте, под холодным ночным дождем, ей показалось, что она вот-вот рухнет на землю и останется лежать в грязи – достаточно долго, чтобы умереть и соединиться, наконец, с Марком. Она проковыляла к ближайшему дереву и обняла его ствол, изо всех сил стараясь удержаться на ногах. Из глубин ее естества вырвался наружу громкий и мучительный крик.

Почему нам не удалось родить ребенка? Почему даже это у нас не получилось? Просто чтобы у меня осталась хотя бы частичка Марка, ради которой можно жить…

Внутри бара Джек ходил взад и вперед по залу, словно тигр в клетке, терзаясь от ощущения собственной беспомощности, потому что ничем не мог ей помочь. Он прекрасно знал, насколько опустошающей может быть боль от утраты, и еще больше о том, как трудно от нее скрыться. Он сходил с ума от того, что она ушла, даже не позволив ему хотя бы попытаться ее утешить.

Разочарованный, он открыл дверь, чтобы броситься вслед за ней. Прямо перед крыльцом стояла ее «БМВ», но самой Мэл внутри не было. Джек прищурился, вглядываясь сквозь стекла машины, но спустя мгновение услышал ее. Рыдания. Плач. Как он ни пытался, ему никак не удавалось ее разглядеть. Выскочив на крыльцо, он быстро сбежал по ступенькам прямиком под хлещущий ливень. И наконец-то смог ее увидеть – Мэл повисла, вцепившись в ствол дерева, в то время как ее безостановочно поливали струи дождя.

Он подбежал к ней и обнял сзади, вцепившись вместе с ней в ствол дерева, прижимая ее теснее. Ее спина содрогалась от криков, щекой она прижалась к грубой коре. Звук ее рыданий разбивал ему сердце; он не мог позволить ей уйти, что бы она ни говорила о необходимости побыть в одиночестве.

Тот плач, которым Мэл разразилась над малышкой Хлоей, казался теперь просто репетицией. Сейчас она была полностью выбита из колеи. Она чуть было не свалилась наземь, но Джек подхватил ее под руки, удерживая в вертикальном положении, пока их хлестали порывы дождя.

– О боже, боже, боже, – завывала она. – О боже, боже, боже!

– Успокойся, малышка, – уговаривал он. – Отпусти это, отпусти.

– Почему, почему, почему? – Она рыдала в ночи, судорожно хватая ртом воздух. Все ее тело дергалось и дрожало, пока она боролась с приступами плача. – О боже, почему?

– Отпусти все, гони прочь, – прошептал он, касаясь губами ее влажных волос.

В этот момент Мэл закричала. Она открыла рот, закинув голову и упершись затылком ему в грудь, и закричала во весь голос. Крик был настолько громким, что мог бы даже мертвого поднять из могилы. Но Джек надеялся лишь на одно – чтобы никто в округе не услышал ее рыданий и не побеспокоил их, прервав этот процесс очищения от боли. Он хотел пройти через него вместе с ней. Быть с ней рядом. Крик постепенно перешел в глухие рыдания. Потом стал еще тише.

– Боже, я не могу. Я не могу, не могу…

– Все в порядке, детка, – увещевал ее Джек. – Я тебя понимаю. И не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Ноги, казалось, отказывались ее держать; он прилагал немало усилий, стараясь не позволить ей рухнуть на землю. У него промелькнула мысль, что никакие негативные эмоции, с которыми ему приходилось когда-либо бороться, не могут сравниться с этим ураганным шквалом отчаяния. Боль, охватившая ее, обладала некой феноменальной силой. О чем он только думал?! Что несколько дней тяжелых раздумий и беспробудного пьянства продемонстрировали силу терзавших его страданий? Ха! Он держал сейчас в своих руках женщину, которая знала о мучительной душевной боли гораздо больше него. Его глаза начало подозрительно жечь. Он поцеловал ее в щеку.

– Отпусти, – прошептал он. – Гони все прочь. Все будет хорошо.

Прошло немало времени, прежде чем ее плач стал постепенно стихать. Минут пятнадцать, возможно. Или двадцать. Джек знал, что нельзя силой пытаться остановить подобные всплески эмоций, пока все само не пройдет. Пока вся боль не выплеснется наружу. Они оба промокли до нитки, когда ее тяжелое дыхание сменилось частыми вздохами и легкой икотой. Прошло еще много времени, прежде чем Мэл оттолкнулась от дерева и повернулась к нему. Она взглянула на его лицо, покрытое каплями дождя. – ее собственное в этот момент продолжало кривиться от боли – и простонала:

– Я так сильно его любила.

Он прикоснулся к ее мокрой щеке, не в силах отличить, где слезы, а где капли дождя.

– Я знаю.

– Это было так несправедливо.

– Да.

– Как мне дальше жить с этим?

– Я не знаю, – четно признался Джек.

Она уронила голову ему на грудь.

– Господи, как же это больно.

– Я знаю, – вновь произнес он. Затем поднял ее на руки и отнес обратно в бар, захлопнув за собой дверь. Он отнес ее в свою пристройку позади заведения, и все это время она не переставала крепко обнимать его за шею. Затем он посадил ее на большой стул в гостиной. Мэл осталась там сидеть, дрожа от холода, зажав руки между колен и опустив голову, с ее волос капала вода. Прихватив из спальни чистую футболку и несколько полотенец, он вернулся в гостиную и опустился перед ней на колени.

– Давай, Мэл. Надо слегка просушиться.

Мэл подняла голову и посмотрела на него бесконечно печальным и измученным взглядом. Вид у нее был вялый. Опустошенный. Ее губы посинели от холода.

Джек снял с нее куртку и бросил на пол. Туда же вскоре полетела блузка. Он раздевал ее, будто ребенка, а она совсем не сопротивлялась. Обернув Мэл полотенцем, он сунул внутрь руку, расстегнул ей бюстгальтер и снял его, стараясь лишний раз ее не оголять. Затем надел на нее через голову футболку, помогая просунуть руки в рукава, и, когда нижний край опустился Мэл до бедер, вытащил полотенце.