– Но его гробницы здесь нет, – добавил Джейсон.

– Уже несколько столетий, – кивнул Нико. – С распадом империи из этого здания сделали христианский кафедральный собор.

Джейсон сглотнул.

– А если призрак Диоклетиана все еще там…

– Счастливым его не назовешь.

Подул ветер, погнав по перистилю листья и обертки от еды. Краем глаза Джейсон уловил движение – красно-золотистое мельтешение.

– Туда, – указал он. – Крылатый парень. Как думаешь, куда ведет эта лестница?

Нико обнажил меч. Его улыбка нервировала еще больше, чем нахмуренные брови.

– Под землю, – ответил он. – Мое любимое направление.

* * *

Для Джейсона направление «под землю» не входило в число любимых.

После их приключений под Римом с Пайпер и Перси, в которые входило сражение с близнецами-гигантами в гипогее под Колизеем, большинство его кошмаров включали в себя подземелья, уходящий из-под ног пол и огромные колеса для хомяков.

Компания Нико уверенности не добавляла. Его стигийский меч, казалось, делал тени еще мрачнее, словно потусторонний металл высасывал из воздуха свет и тепло.

Они шли по просторному подвальному этажу между толстыми колоннами, поддерживающими сводчатый потолок. Блоки известняка были настолько старые, что стыки между ними исчезли, из-за чего это место напоминало естественную пещеру.

Никто из туристов спуститься сюда не решился. Они определенно оказались куда умнее полубогов.

Джейсон вынул из ножен гладиус. Они прошли под низким арочным проходом, их шаги гулко отдавались по каменному полу. В самом верху одной из боковых стен шел ряд закрытых железными прутьями окон, выходящих на улицу, но от этого подвал казался еще более клаустрофобным. Словно отрезанные тюремной решеткой, солнечные лучи косыми полосами ложились на припорошенный пылью пол.

Джейсон, миновав очередную полосу света, посмотрел налево, и с ним едва не случился сердечный приступ. Прямо на него уставился мраморный бюст Диоклетиана, его известковое лицо излучало крайнюю степень неодобрения.

Джейсон восстановил дыхание. Это место показалось весьма удачным для того, чтобы оставить Рейне записку с пояснением, каким путем они собираются направиться в Эпир. Вдалеке от толпы, но он был уверен, что Рейна сможет ее обнаружить. У нее отличные инстинкты охотника. Юноша сунул записку между бюстом и его подставкой и сделал шаг назад.

От взгляда мраморных глаз Диоклетиана ему стало не по себе. Джейсону вспомнилась говорящая статуя бога Терминуса в Новом Риме. Оставалось надеяться, что Диоклетиан не решит вдруг рявкнуть на него или не разразится какой-нибудь песней.

– Здравствуйте!

Джейсон даже не успел сообразить, что голос доносится совсем с другой стороны, а его рука с мечом уже отхватила императору голову. Бюст упал и разбился об пол.

– Не очень красиво, – заметил голос за его спиной.

Джейсон повернулся. Крылатый любитель мороженого стоял, привалившись к ближайшей колонне, и лениво подбрасывал рукой небольшой бронзовый обруч. У его ног находилась плетеная корзинка для пикника, полная фруктов.

– В смысле, – добавил крылатый, – что Диоклетиан тебе сделал?

Вокруг ног Джейсона засвистел ветер. Осколки мрамора собрались в маленький торнадо, взлетели на пьедестал и соединились в целый бюст с зажатой под ним запиской.

– Э-э… – Джейсон опустил меч. – Это была случайность. Ты напугал меня.

Крылатый парень хихикнул.

– Джейсон Грейс, Западный Ветер называют по-разному… теплым, мягким, дарующим жизнь и дьявольски прекрасным. Но меня еще никогда не называли пугающим. Столь примитивное поведение достойно разве что моего грубого брата с севера.

Нико подался назад.

– Западный Ветер? То есть ты…

– Фавоний! – сообразил Джейсон. – Олицетворение Западного Ветра!

Фавоний улыбнулся и поклонился, явно польщенный, что его узнали.

– Если хотите, можете звать меня моим римским именем, если же вы греки, то можно и Зефиром. Я на этот счет не заморачиваюсь.

Нико явно был удивлен услышанным.

– Почему твои греческая и римская ипостаси не борются друг с другом, как у остальных богов?

– О, ну да, у меня случаются головные боли, – пожал Фавоний плечами. – Иногда по утрам я просыпаюсь в греческом хитоне, хотя уверен, что заснул в пижаме «SPQR». Но по большей части я далек от этой войны. Я скромный бог, да вы, наверное, знаете, – свет софитов меня особо не касался. Поэтому вся эта борьба с самим собой несильно на меня влияет.

– Ясно… – Джейсон пока не понял, стоило ли убирать меч в ножны. – Так что ты тут делаешь?

– Много чего! – ответил Фавоний. – Во-первых, таскаю свою корзину фруктов. Я всегда ношу с собой корзину фруктов. Хотите персик?

– Нет, спасибо.

– Так, что еще… Чуть ранее я ел мороженое. Сейчас подбрасываю это кольцо для койтса…

Фавоний закрутил свой бронзовый обруч на указательном пальце.

Джейсон не знал, что такое «койтс», но постарался не отвлекаться.

– Я имел в виду, почему ты показался нам? Зачем привел в этот подвал?

– А! – закивал Фавоний. – Саркофаг Диоклетиана! Точно. Здесь было его последнее пристанище. Но христиане вывезли его из мавзолея. Затем какие-то варвары уничтожили гроб… В общем, я всего лишь хотел показать вам, – он с сожалением развел руками, – что того, что вы ищете, здесь нет. Мой хозяин это забрал.

– Твой хозяин? – В памяти Джейсона возник летающий дворец над Пайкс-Пик в Колорадо, где он посетил (и едва выжил) студию одного сумасшедшего любителя погоды, провозгласившего самого себя богом всех ветров. – Пожалуйста, скажи, что твоего хозяина зовут не Эол.

– Этот тупица? – фыркнул Фавоний. – Разумеется, нет!

– Он говорит об Эросе. – В голосе Нико проскользнуло раздражение. – Купидон, если перейти на латынь.

Фавоний улыбнулся.

– Правильно, Нико ди Анджело. Кстати, рад встрече. Давненько мы не виделись.

Нико нахмурил брови.

– Я никогда тебя раньше не встречал.

– Ты никогда меня раньше не видел, – поправил его бог. – Но я наблюдал за тобой. Когда ты приезжал сюда маленьким мальчиком и еще много раз после. Я знал, рано или поздно ты обязательно вернешься ради встречи с моим хозяином.

Нико побледнел еще сильнее, чем обычно. Глаза забегали по подвалу, будто юноша вдруг почувствовал себя в западне.

– Нико? – позвал Джейсон. – О чем он?

– Я не знаю. Совершенно.

– Совершенно? – воскликнул Фавоний. – Человек, что дорог тебе больше всего на свете… упал в Тартар, а ты продолжаешь отворачиваться от истины?