— Мне тоже жаль, — сказал он, — Думаю, это и есть лучший способ улаживать недоразумения — говорить правду…

Он улыбнулся и посмотрел на Изабель сверху вниз.

— Ладно, я соврал. Мне любопытно, что ты меняешь на тысячу. И кто такой Алекс.

— Это просто игра, в которую мы играем дома. Игра-перевертыш. Тебе дают ответ, а ты должен сообразить, каков был вопрос.

— Пардон?..

— Вот-вот. Только на самом деле вопрос прозвучит так: «Что такое пардон?»

Король встряхнул головой.

— Ты меня озадачила, милая.

— Например, кто-нибудь говорит: «Земля, которую король Артур страстно любит». Тогда ты должен сказать: «Что такое Камелот?»

— И в это вы играете в Дюмонте?

— Ага.

— Ладно, — сказал он, — Кажется, я понял.

Изабель рассмеялась.

— Отлично, тогда вот тебе ответ: «Женщина, которая безумно любит короля Артура». Каким будет вопрос?

— Надеюсь, таким: «Кто такова графиня Изабель?»

— Точно!

— Тогда и у меня есть ответ.

— Выкладывай, малыш.

— То, что король Артур желает приказать своей женщине… поскольку он вправе, не забывай, велеть сделать то, сделать это.

— Что такое «снять с короля его одежду?»

— Не совсем то, о чем я подумал, но такой ответ подходит, Изабель. Поэтому будем считать его правильным.

Изабель начала выполнять приказ короля, попутно заметив:

— Конечно, иногда бывает больше одного правильного ответа.

— Вот и хорошо. Тогда у меня еще один вопрос: «Что значит позволить королю помочь графине раздеться?»

— Ну, здесь тоже может быть несколько верных ответов…

Мэри и Джеймс шли по коридору, держась за руки и улыбаясь.

— Пожалуй, у нас могут быть большие неприятности, — сказала Мэри.

— Разве ты слышала, чтобы там что-нибудь опрокинулось или разбилось?

— Нет, не слышала.

— Значит, нам ничего не грозит, — решил Джеймс.

— Изабель все равно не сделает мне ничего плохого. Я уверена. И как бы там все ни кончилось, добром или худом, она меня простит. Но вот король Артур?..

— Он не причинит тебе зла, Мэри. И мне тоже.

Мэри вскинула голову и посмотрела на своего гиганта, своего будущего мужа.

— Откуда ты знаешь?

— Он самый добрый человек из всех, кого я знаю. Да, во время боевых тренировок он суров. Но он всегда, всегда справедлив ко всем. Так что в любом случае он наверняка нас простит, потому что поймет: у нас были самые добрые намерения.

— Значит, мы поступили правильно.

— Мы поступили лучше, чем правильно. Я ведь слышал, как они засмеялись.

— В тех краях, откуда Изабель родом, есть ритуал, которым празднуют успех.

— Какой?

— Она называет это «На „отлично“!».

Мэри протянула Джеймсу ладонь и замерла в ожидании. Но он лишь растерянно смотрел на нее.

— Протяни руку так же!

Джеймс повиновался, и Мэри хлопнула по его руке, улыбаясь:

— На «отлично»!

— Но что это означает?

— Просто знак удачи. Интересно, чем они там занимаются?

Джеймс улыбнулся своей любимой. И протянул ей ладонь. Она немного удивленно посмотрела на него, но хлопнула по его руке своей ладошкой.

— На «отлично»! — сказала она. — Только о чем ты?

— Это мне на удачу, чтобы леди, которую я люблю, отвечала на мои чувства. И еще это значит, что скоро я стану самым счастливым мужем на свете.

В дверь постучали. Гиневра, лежавшая в постели, увидела на пороге графиню. В платье винного цвета она выглядела прекрасно. Гиневра понимала, что сама она бледная, растрепанная и ночная сорочка совсем ее не украшает.

— Прошу, входи, — сказала королева, приглаживая волосы.

Изабель шагнула в комнату, держа в руке какую-то черную одежду.

— Как ты себя чувствуешь, Гвен?

— Кажется, немного лучше, — ответила Гиневра.

Это была не совсем правда. Потому что, если не считать легкой слабости, она чувствовала себя прекрасно. Однако она знала, что, пока остается в постели, Артур будет навещать ее и ей, возможно, удастся заставить его передумать.

Но она не разлюбила Ланселота. На самом деле она любила его просто отчаянно. Но при этом так же отчаянно боялась потерять мужа.

Гиневра понимала, что это эгоистично. И в глубине души ей было стыдно. Но ведь она была так молода, когда Артур начал за ней ухаживать и женился на ней, она не знала другой жизни. А страх неведомого — это очень сильный страх.

— Что это у тебя? — спросила она.

— Сейчас покажу. Знаешь, я утром наскоро переговорила с Томом. Он сказал, что не понимает, почему ты до сих пор не встала на ноги.

— Да тебе-то какое дело?

— Наверное, никакого. Но ты ведь должна заниматься хозяйством Камелота. Да и твои служанки чувствуют себя брошенными. Они обеспокоены и растеряны. Ты нужна им, Гвен.

— Откуда ты знаешь?

— Я слышу всякие разговоры, пока мы отдыхаем вместе.

Гиневра села в постели.

— Вы вместе отдыхаете без моего разрешения?

— Но ты была не в состоянии разрешать.

— А король Артур знает о ваших занятиях?

— Знает. И ничего не имеет против. Но главное — твои люди нуждаются в тебе, Гвен. Если бы они увидели, что ты уже на ногах, их бы это бесконечно обрадовало.

— Почему тогда король не скажет мне об этом?

— Потому что он очень тревожится за твое здоровье. Он ведь не целитель. Он не знает, что тебе давным-давно не нужно оставаться в постели.

— А ты знаешь.

— Ну, знает Том.

— У меня еще, болит в груди, и я слышала, что благодарить за это я должна именно тебя.

— Да не за что.

— Я совсем не в смысле похвалы.

— Я знаю. Я умею различить сарказм, когда его слышу.

Гиневра понимала, что ведет себя мелочно. Она знала, что если бы графиня не помогла ей, ее бы, пожалуй, уже не было в живых. Королева опустила глаза.

— Извини. Это я зря.

— Ни к чему извиняться. Я хорошо знаю, что болезнь делает людей непохожими на себя. Ты очень хорошая женщина, Гвен, с добрым сердцем. Я… мы… Том не понимает, почему ты предпочитаешь лежать в постели и не возвращаешься к королевским обязанностям.