Даны ускакали на восток. Брана жаловалась, уезжая с ними. Она требовала, чтобы ее сопровождали две служанки, но я оставил их приглядывать за Фригг и детьми. Жена Кнута восседала на серой кобыле, одетая в свой пернатый плащ, и в то летнее утро ею трудно было не залюбоваться. Фригг видела, как умер Лейкнир, и слабая улыбка на ее губах не дрогнула, когда старый воин поперхнулся кровью, затрепыхался и стих.

Вот так мы выступили на юг.

– Кнут повернет домой? – спросил мой сын, когда мы скакали сквозь буковую рощу вдоль узкого быстрого ручейка.

– Нет, пока не закончит в Мерсии, а может, и после тоже, – ответил я. – Ему захочется захватить и Уэссекс.

Утред повернулся в седле и посмотрел на Фригг:

– Но ты вернешь ее, если он возвратится? Значит, такое возможно?

– Не будь глупцом, – урезонил его я. – Мы знаем, что Кнут без ума от нее, но он и десяти шагов не сделает, чтобы спасти ей жизнь.

Парень недоверчиво хохотнул:

– Да я бы полмира прошел ради нее!

– Это потому, что ты идиот. А Кнут – нет. Ему нужна Мерсия, нужна Восточная Англия, нужен Уэссекс. А в тех местах полно женщин, и среди них найдутся красавицы не хуже Фригг.

– Но…

– Я задел его гордость, – прервал я сына. – Фригг на самом деле не заложница, поскольку Кнут и кусок крысиного помета не отдаст в обмен на нее. Возможно, он пошевелит пальцем, чтобы спасти сына, но женщину… Длинный Меч не из-за нее погонится за мной, а из-за того, что задета его гордыня. Из-за меня он оказался в дураках, а ему этого не стерпеть. Он придет.

– С четырьмя тысячами воинов?

– С четырьмя тысячами, – спокойно подтвердил я.

– Но Кнут может махнуть на тебя рукой, – предположил Утред. – Ты сам сказал, что Мерсия для него дороже.

– Он придет, – повторил я.

– Почему ты так уверен?

– Потому что Кнут похож на меня. Он такой же, как я, – гордый.

Сын проехал молча несколько шагов, затем сурово поглядел на меня.

– Гордыня суть грех, отец, – произнес он назидательно, подражая священнику.

– Ах ты, эрслинг! – Я не удержался от хохота.

– Нас учат этому, – продолжил парень серьезно.

– Церковники? – спросил я. – Помнишь Оффу?

– Собачника?

– Именно.

– Мне нравились его псы, – сказал Утред.

Оффа был священник-расстрига, который странствовал по Британии со сворой ученых собак и показывал фокусы. На самом деле псы всего лишь служили ему пропуском в усадьбу любого правителя. Оказавшись в большом зале, Оффа вострил уши. Это был умный человек, способный складывать два и два. Он всегда знал, что где замышляется, кто кого ненавидит, а кто наоборот, и продавал свои сведения. В итоге Оффа предал меня, но мне не хватало его осведомленности.

– Священники похожи на Оффу, – продолжил я. – Они хотят, чтобы мы были их собаками: хорошо обученными, благодарными и покорными. Почему? Просто это помогает им богатеть. Они учат тебя, что гордость – грех? Но ты ведь мужчина! Это все равно что говорить, будто грешно дышать, – как только ты станешь испытывать стыд за то, что дышишь, церковники сунут тебе отпущение в обмен на пригоршню серебра.

Я нагнул голову, проезжая под низкой веткой. Мы ехали по лесной дороге, ведущей на юг вдоль берега стремительного потока. Снова пошел дождь, но не сильный.

– Священники никогда не корили меня за гордыню, пока даны жгли их церкви, – продолжил я. – Но как только настал мир и храмы перестали рушить, они обратились против меня. Ты сам увидишь: через неделю святоши будут лизать мне зад и умолять спасти их.

– И ты спасешь, – подтвердил Утред.

– И буду дураком, – мрачно проронил я. – Но спасу.

Мы ехали по знакомой местности, потому как много лет посылали большие отряды воинов присматривать за данами в Сестере. Вся Северная Мерсия находилась под властью данов, но земли, по которым пролегал наш путь, постоянно подвергались угрозе со стороны диких валлийских племен. Трудно было сказать, кому эти земли принадлежали на самом деле. Ярл Кнут называл их своими, но ему хватало ума не враждовать с валлийцами, которые дрались как демоны, а стоило их прижать, без труда укрывались в горах. Этельред тоже претендовал на них и предлагал серебро всем мерсийцам, которые отважатся обосноваться в этих спорных владениях, но не предпринимал ничего, чтобы защитить этих поселенцев. Так далеко на севере не располагался ни один из его бургов, и он не спешил захватывать Сестер, потому как и даны, и валлийцы рассматривали бы этот поступок как угрозу. Меньше всего на свете Этельреду хотелось втягивать Мерсию в войну с такими беспощадными врагами, поэтому он довольствовался простым наблюдением за Сестером. Теперь Этельред получил войну с данами, и я молился, чтобы валлийцы не втянулись в нее. Они тоже претендовали на эту область, однако за все те годы, что мои люди надзирали за Сестером, ни разу не вмешались. Теперь искушение могло оказаться слишком сильным. Уповать оставалось на то, что валлийцы были христианами, и большинство их священников скрепя сердце выступали за саксов, потому как оба народа поклонялись одному и тому же распятому Богу. Но раз даны и саксы принялись резать друг друга, то даже валлийское священство могло увидеть в этом ниспосланный свыше шанс пограбить богатые районы вдоль западной границы Мерсии. Может, так, а может, и нет. Но просто на случай, если с гор спустится шайка валлийских воинов, я отрядил вперед дозор.

И когда один из разведчиков вернулся доложить о замеченном в небе дыме, я счел, что мы наткнулись на такую вот шайку. Дыма так далеко к северу я не ожидал. Люди Кнута разоряют Южную Мерсию, не северную, но толстый столб дыма указывал на горящую усадьбу. Столб виднелся слева от нас, к востоку, и достаточно далеко, чтобы не беспокоиться. Но мне хотелось знать, присоединились ли валлийцы к творящемуся хаосу, поэтому мы пересекли ручей и поскакали через густую дубраву к пожарищу.

Горела ферма. Частокола не было, просто группа бревенчатых строений на расчищенной от леса лужайке. Кто-то поселился здесь, построил дом и амбар, рубил деревья, вскармливал скот и растил ячмень, но теперь маленькая усадьба полыхала. Мы смотрели из-за дубов. Я видел восемь или девять вооруженных мужчин, пару мальчишек и два трупа. Несколько женщин и детей были согнаны в кучку и взяты под охрану.

– Это не валлийцы, – сказал Финан.

– Откуда знаешь?

– Слишком их мало. Это даны.

У мужчин с мечами и копьями были длинные волосы. Это еще не делало их данами, хотя большинство данов и носило длинные волосы. Саксы предпочитали коротко стричься, и я решил, что Финан прав.

– Заведи двадцать человек на восточную сторону, – велел я ему. – Потом покажитесь.

– Просто показаться?