— Нина, давайте так: я говорю, а вы слушаете. Комментарии потом. Ведь я вас слушал не перебивая.

— Хорошо, — недовольно передернула плечами она.

— Глеба нет в городе, он приедет только завтра вечером, так сказал отец. Да, четырнадцатого марта он должен был отправиться на банкет, но его срочно вызвали по делам в другой город, уехал он на своей машине.

— Я так и предполагала! В командировку отвалил! — желчно сказала Нина.

— Мы же договорились, — с упреком протянул Рыков.

— Молчу. Только один вопрос: как же так получилось, что Глеб не сообщил никому о своем отъезде? За две-то недели это можно было сделать.

— Я задал тот же вопрос отцу. Он ответил, что Глеб часто не ставит в известность родных о своем отъезде, звонит позже, на этот раз позвонил в субботу. Отец и мать Глеба решили не говорить ему о Валентине до его приезда, ведь ее не воротишь. Итак, он якобы приедет завтра. Я, конечно, проверю наличие гостиничных квитанций, они должны быть у него, впрочем, за ними он и ездил. Нина, вы уверены, что это Глеб ударил вас?

— Конечно! Он рослый. И потом запах. Это дорогой одеколон. Глебу привозят его из Франции. Когда он туда ездит, покупает сам. Глеб пользуется им давно.

— Это еще не повод подозревать его…

— Анатолий Трофимович, — подал голос Дима, — посмотрите на ее лицо.

— А что такое? — поднял тот брови.

— Нина, поднимите сетку, — попросил Дима.

— Это вуаль, — фыркнула Нина. — И не хочу ее поднимать.

— Нина! — с легким укором произнес следователь. Она подняла вуаль, тот напомнил: — Очки снимите. Что тебе не понравилось, Дима?

— Посмотрите сами. Правая сторона.

Следователь внимательно присматривался, смущая Нину и рассуждая вслух:

— Сзади такой удар не нанести. Сбоку тоже… бил левша. Нина, Глеб левша?

— Нет, кажется… Да нет, нет. Я бы давно обратила внимание. Левша, говорите? Ну да, у меня правая сторона пострадала. Получается, меня ударил не Глеб? Кто же тогда?

— Не знаю, — покачал головой Рыков. — Но что интересно. Убивал жену Глеба и ее любовника тоже левша. Некоторые удары нанесены слева, и характерный наклон есть в отверстиях от ножа. Нина, добывайте деньги, мы со своей стороны тоже попробуем их добыть. К сожалению, времени мало. Мои телефоны у вас есть? Возьмите и номер сотового Димы. Да, постарайтесь управиться без подруги.

— Не беспокойтесь, — сказала Нина, вышла из машины и помчалась в кафе к Долли: — Выдай три тысячи… нет, не хватит. Посчитай, сколько надо, чтобы было сто тысяч рублей плюс пять процентов. Отвезу долг Корейцу, пусть подавится.

— Нинка, будешь просить у него денег? — поинтересовалась та.

— Каких? А, сто штук? Нет, Рыков достанет. Он вспомнил про банкира, который может дать деньги на вечер. Долька, занимайся кафе, а то мы его запустили. Сегодня все закончится. Господи, как я счастлива! Будет звонить Роберт, скажи, я поехала за деньгами. Смотри, больше ему ни слова, а то догадается. Чао, дорогая!

К счастью, Паша оказался на месте в своем законном офисе, ворочая наверняка незаконными делами. Нина вошла в кабинет, он радостно встретил ее:

— О, Нинуля! С долгом! Проходи, садись в кресло. Чай, кофе? О… — приподнял он брови и выпятил губы. — Нинуля, кто это тебя так безжалостно?

— А что, сильно заметно? — садясь в кресло, спросила она.

— Я бы не сказал, — дал задний ход он. — Просто у меня глаз наметанный.

— Держи в баксах, — небрежно кинула пачку на столик Нина. Он взял купюру в сто долларов, посмотрел на свет, провел пальцем по надписям. Нина обиделась: — Сомневаешься в подлинности? Ты злодей, Паша. Так обо мне подумать…

— Не обижайся. Я просто помню, как ты надула меня с севрюгой.

— Пф! — фыркнула она. — Севрюга мелочь. Я порядочная женщина, Паша, долги возвращаю по-честному. Слушай, а ты не мог бы меня выручить еще раз?

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся он, потом лукаво добавил: — Но это уже будет дорого стоить.

— Намекаешь на интим? — в тон спросила она. — Паша, я согласна. Но через загс.

— Нина, это так старомодно, — покривился он.

— А у меня старомодное воспитание, дорогой. Видишь, шляпки ношу столетней давности. Значит, так, сначала загс, потом койка, потом я подбираю тебе секретарш лет под семьдесят. Да, Паша, чуть не забыла. Ты должен расстаться с прошлой жизнью. Детей я собираюсь завести штук пять, не ждать же им папочку из тюрьмы до совершеннолетия, а ты туда рано или поздно залетишь. Так что подписываем брачное соглашение, и я обеспечу тебе интим.

— Тьфу, тьфу, тьфу, — постучал он по дереву. — Не надо меня закатывать в Кичеван. М-да, Нинуля, ты отобьешь охоту жениться уже одними своими перспективными планами. Нельзя же сразу ставить условия! Ладно, шутки в сторону. Что случилось?

— Мне надо девяносто тысяч. Завтра верну.

— А в чем проблема? Не приносила бы сегодня бабки.

— Долларов, — улыбнулась Нина, будто сумму назвала ничтожнее той, которую вернула.

— Скока, скока?!! — открыл рот Паша. — Вот это размах! Нин, твое кафе не потянет даже на четверть. Должен же я получить что-то взамен, если ты не вернешь долг?

— Да можно фальшивыми. Мне нужно показать, что у меня есть деньги.

— А ты хоть представляешь, сколько лет дают за фальшивые бабки?

— Ну, дай настоящие, мне без разницы.

— Ха-ха-ха… — закатился Паша. — Нет, Нинуля, ты крутое очарование, я просто балдею от тебя. Это же не сто штук рубликов, на нашу валюту это больше трех миллионов. Ну-ка, выкладывай, зачем тебе столько бабок?

— Понимаешь, мне надо обмануть одного козла. Деньги — это приманка. Он приедет сегодня в мое кафе, я покажу ему деньги, что они у меня есть. Он привозит сегодня же один компромат, мы забираем у него компромат, он остается с носом.

— Кто — мы? Ментура?

— То есть полиция? — уточнила Нина. — Нет, дорогой, у меня есть свои люди, я ведь не одному тебе оказывала услуги. Но денег у них нет, только у тебя.

— Нина, ты прирожденная мошенница, — не то похвалил, не то пожурил он. — Пацанов дать? Они из твоего вымогателя выбьют все компроматы.

— Дай лучше денег. Завтра ты их получишь, клянусь. Паша, от этого зависит моя жизнь, честное слово. Я бы не обратилась к тебе с наглой просьбой, если бы не горело.

— Пиши расписку, — сдался Паша и достал бумагу с авторучкой. — В случае, если ты не возвращаешь деньги, твое кафе переходит в мои руки. Маловато. А что у тебя еще есть ценное? Кроме «грошика», разумеется, он мне без надобности.

— Комната в коммуналке, — ответила она, выводя условия на бумаге.

— Коммуналка? Даром не нужна.