Что же, похоже, что приближается последний акт Марлезонского балета.

Мужчина снаружи остановился, а потом начал делать какие-то знаки. Несмотря на хреновую погоду, можно было рассмотреть, что он показывает куда-то под днище самолета, а потом поднимает вверх растопыренную пятерню. Снова под днище самолета, а потом снова пятерню.

— Чего он показывает? — недоуменно спросил Розальев.

— Вроде как под нами кто-то есть… Пять человек. А ну-ка, дайте я сейчас скажу этим ..дорасам пару ласковых, — Дамиров дернулся в кабину пилотов.

Он проорал в микрофон, что если сейчас не уберут пятерых из-под самолета, то он взорвет тут всё к такой-то матери. В ответ ему что-то пробурчали. А потом он хохотнул. Кивнул своим подельникам на нос самолета:

— Суки, подкрались незаметно и затаились под днищем. Может быть даже с дозаправщиком добрались… Вон, шкандыбают, как побитые собаки. Эх, шмальнуть бы им в жопы!

— Солью, — кивнул Розальев. — Чтобы пару месяцев сидеть не могли.

— Он подходит! — сказал Селиванов, неотрывно следящий за человеком с чемоданчиком.

Вскоре в дверь постучали два раза, потом три, потом два и снова два. Всё это было сделано с небольшой паузой, словно стучащий отбивал какую-то мелодию.

— Это же… — Селиванов растерянно оглянулся на остальных.

— Ворон, открывай! — скомандовал Дамиров.

— Но я… — промямлил молчащий до этого Воронов. — Я уже говорил, что не буду стрелять. Вот хоть убейте, не буду…

— Открывай, ..ля! Не хочешь стрелять, так побудешь мишенью. Ничего, и от тебя польза будет, — жестко ответил Дамиров.

Воронов встал и на негнущихся ногах подошел к двери. С трудом открыл её, подал руку. Вскоре в салон самолета вместе со свежим воздухом проник мужчина лет сорока. Рожа и в самом деле походила на лезвие колуна, такая же узкая и вытянутая. Тонкие губы, трехдневная щетина, далеко выдающийся нос. На лбу морщины, как будто приходилось много морщиться. На носу очки в тонкой изящной оправе. Такие очки в СССР было трудно достать, всё больше роговые и мощные, как у черепахи Тортиллы, а у этого персонажа явно заграничные.

От теплого воздуха внутри салона очки сразу же запотели. Мужчина снял их и начал протирать носовым платком.

— Граф, — ахнули террористы, когда разглядели лицо мужчины.

— А вы кого ждали, дебилы? — бросил он в ответ. — Зачем раненных отпустили? Их можно было ещё немного помурыжить.

На своём сидении я ощутил холодок, который пробежал по спине. Как будто из жаркой бани вышел на морозец, а ветер тут же лизнул шершавым языком вьюги.

Вот он какой, попаданец из моего времени…

Он резко дернулся. Вгляделся вглубь самолета.

Неужели он тоже почуял моё присутствие?

Я смотрел на него, пытаясь угадать — кем он был в прошлой жизни? Выходило плохо. По резким отточенным движениям я мог судить, что он был кем-то из военных. Может быть даже занимал высокие посты. Если владеет гипнозом также, как и я, то запросто мог прогнуть под себя всю четверку, а потом и проникнуть в аэропорт. Даже мог вызваться нести деньги и ему доверили.

— Вы всё-таки согласились на половину? А почему не давили до упора? — резко спросил он у Дамирова.

— Да мы как-то… я думал…

— Идиоты! Я вам всё четко разжевал, всё показал и сказал, что нужно делать так-то и так-то! На хрена творить самоуправство? Эх, раненных ещё отпустили. Ну что за люди? Ладно, посмотри, что там в чемоданчике. Улыбнитесь хотя бы половине, — Граф уселся на сидение Дамирова и толкнул ногой дипломат.

Дамиров тут же упал на колени возле дипломата, щелкнул замками, а потом дернул крышку вверх. Под свет в салоне попали аккуратные пачки долларов, сложенные внутри.

— Это же почти миллион, — с придыханием сказал Селиванов.

— Ну, а если бы следовали моим инструкциям, то было бы полтора. Эти коммунистические бонзы раскошелились бы на многое. Думаешь, у них в загашниках нет долларов? Да каждый спит на перине, наполненной пачками. Чтобы при малейшем шухере рвануть заграницу, или выйти на пенсию и умчать в теплые страны. Эти скоты только обычным людям запрещают хранить валюту, а сами…

— Это "кукла", — трагическим голосом произнес Дамиров.

В его руке была пачка долларов, вот только долларами оказались две верхние и две нижние купюры в пачке. Всё остальное было резаной бумагой.

— Как "кукла"? — подскочил Граф. — Не может быть! Я же сам видел, что они принесли доллары, пересчитали их и… суки! Они специально подложили это в надежде на то, что проведут штурм самолета. И я не проверил… А ведь должен был догадаться, что не просто так тот кгбшник отказался нести деньги. Я-то думал, что это тот самый волшебный шанс, а оно вон как оказалось…

— И что нам делать? — спросил Дамиров.

— Снимать штаны и бегать, — огрызнулся Граф. — Если бы вы меня слушали…

— Да чего ты заладил, если бы да если бы… У нас всё получилось, а вот ты… — рявкнул в ответ Дамиров.

Хрясь!

Кулак Графа встретился со скулой Дамирова точно по расписанию. Раф отлетел к стенке и сполз по ней, но потом посмотрел злыми глазами на Графа и навел на того ружьё:

— Ты чего, охренел в конец?

— Это вы охренели! — выругался Граф. — Похерили всю мою затею. Изначально вели себя не так, как я описал, а теперь и вовсе дураков врубаете! Вы без меня никто! Погань! Слабоумные полудурки! Только на мне вы и выезжаете! Сами ни хрена сделать не можете! Что, стрелять надумал, мразь?

Ну что же, пока они разбираются между собой, настал тот самый нужный миг. Тот миг, который дальше предопределит судьбу пассажиров. Я вытащил незаметно небольшой цилиндр и привел в действие гранату под названием "Черёмуха1".

А что? Террористам можно проносить оружие на борт корабля, а мне нельзя?

Тут же заструился дым, я швырнул "дымовуху" в сторону террористов и громко крикнул:

— Всем лечь на пол!!!

Глава 32

Секунды растянулись в минуты. Минуты в года…

Я должен быть быстрее пуль. Я должен быть быстрее звука… я должен…

Бросок вперед и удар сдвоенными кулаками в рыло Графа.

ННННАА!

Всегда первого надо вырубать лидера. С другими будет проще. Если же бить сначала тех, кто подчиняется, то лидер всё равно сможет