Первым, так первым. Потом буду тебе в камере во сне являться, чтобы просыпался в обосранных трусах.

Несмотря на всю сложность ситуации, в салоне раздались смешки. Даже у Воронова на лице появилось слабое подобие улыбки.

— Ну, старик, посмотрим, кто посмеется последним, — прошипел Дамиров, грозно зыркая по сторонам.

Я внутренне выдохнул. Если бы нас сейчас снимали, то обязательно было бы внизу экрана появилась табличка: "Все трюки выполнены профессионалами. Пожалуйста, не повторяйте это дома". Да, моё поведение повторять нельзя, если вы не собираетесь первым встать на очередь к Богу. Или не собираетесь ликвидировать банду террористов, что подчас одно и то же.

Между тем отпущенное время вышло. Деньги никто не принес.

— Что, денег нет? Дай-ка сюда свою шарманку, — Дамиров чуть ли не вырвал у командира экипажа микрофон и проорал в него: — Эй, вы там, слышите? Я начинаю расстрел пассажиров!

— Да что же ты делаешь? Опомнись, парень! — вскрикнула какая-то женщина.

— Завали хлебало, тварь! Заткнись, сука!!! Иначе первой завалю! — чуть ли не в истерике провизжал Дамиров, потрясая двустволкой.

Я в это время уже приготовился прыгнуть вперед — стоит пальцу на спусковом крючке чуть дернуться и…

— Мама, нас что, убивать будут? — спросила девочка рядом с женщиной.

— Нет-нет, моя хорошая, ничего не будет, — мать прижала ребенка к себе. — Ничего…

Девочка оказалась закрытой материнским телом. В случае выстрела ребенок может не пострадать.

И в этот момент в салоне раздалось тихое детское пение:

— Не плачь, девчо-онка, пройдут дожди… Солдат верне-ется, ты только жди…

— Заткнись ей рот, ..ля! Заткни её, иначе я сам это сделаю! — заорал Селиванов.

Он матерился как завзятый сапожник, словно мат придавал ему силы. Девочка всхлипнула, но замолчала. Нервы у всех были натянуты как струны. И в этот момент командир экипажа позвал Дамирова. Тот зашел в кабину пилотов, а потом вышел и сплюнул:

— Просят ещё полчаса…

— Так может и в самом деле стоит подождать? Может они просто не успевают? — подал голос Розальев.

— Да хрена лысого они там не успевают. Время тянут… А вы чего стонете, уроды? — Дамиров пнул Зинчукова в бок. — Заткнитесь уже! И без вас тошно!

А между тем Зинчуков не просто так стонал. Он показывал глазами на бортмеханика, а тому уже явно стало хуже. Мужчина потерял много крови и требовалось оказание профессиональной медицинской помощи, а не просто перевязка подручными средствами.

— Так вы бы отпустили раненых! — подал я голос. — Чего им тут лежать? А снаружи поймут, что вы не на всю башку ушибленные, что вам можно верить и вы отпустите пассажиров, когда получите деньги.

— Раф, старик дело говорит. Может и в самом деле отпустим этих? А то их оры уже задрали, — сказал Розальев.

Дамиров встряхнул волосами, а потом скомандовал:

— Сбросьте их с самолета. Сначала этого, с плечом, а потом бортмеханика. Пусть ловит. Я сейчас передам по радио, чтобы медиков прислали. Да, ништяк идея. И от стонучек избавимся и плюсик себе поставим, да ещё и дозаправимся. Всё-таки правильно я сделал, что не сломал старикану челюсть.

Ну да, это кто ещё кому не сломал…

Дамиров поскакал в кабину, передавать свои требования. Раненных взамен на дозаправку. Из диспетчерской пришло согласие.

Зинчуков нашел мои глаза взглядом и опустил ресницы. Я понимал, что за пределами самолета он расскажет обо всём внутри, расскажет, где базируются террористы, их количество, вооружение. И может быть даже поторопит с получением денег. А то и в самом деле начнут шмалять почем зря…

— Всем сидеть! Кто встанет, того сразу порешу! — крикнул Дамиров и открыл дверь.

Сначала скинули Зинчукова. Благо высота ЯК-40 была небольшой и он не особо ушибся. Даже перехватил падающего бортмеханика и побрел с ним в сторону аэропорта.

Через некоторое время их подхватила карета "Скорой помощи". К нам подъехал дозаправщик. Я просто услышал, что насос начал накачивать горючее…

— Деньги собрали половину. В общем, просят ещё время! — сказал Дамиров, выйдя из кабины пилотов после разговора по радиостанции. — Просят ещё отпустить половину пассажиров. Потом в Ленинграде будет ещё одна дозаправка и вторая половина. Мы рванем до Швеции…

— Да чего-то мухлюют, — задумчиво произнес Розальев. — Не нравится мне всё это…

— А в Америке жить нравится?

— Так я там никогда и не был…

— А вот будешь. Все мы будем! Да, мне тоже не нравится, но если не получается по нашему, то хотя бы так. А когда в Ленинграде приземлимся, то часть людей всё равно не выпустим. Нахлобучим систему. Ладно, пацаны, я думаю, что надо брать половину. Если они сейчас войска подтянут и вообще ментов соберут, то нам не дадут вылететь. А так хоть шанс есть.

— Да, Раф, лучше так, чем стоять тут в чистом поле у всех на виду, — произнес Селиванов.

— Тогда я отвечаю, что пусть высылают человека?

— Да, пусть высылают. А мы потом людей отпустим. Отпустили же мы раненых, отпустим и целых.

Дамиров всё это передал в диспетчерскую. Оттуда незамедлительно пришел ответ, что человек с чемоданом денег сейчас выйдет на поле.

Внутри салона повисла напряженная тишина. Каждый из сидящих надеялся на то, что выпустят именно его, что этот кошмар закончится и можно будет вернуться к родным и близким. А уже потом, на кухне, под бутылочку рассказать о своих приключениях в захваченном салоне. Приврать и приукрасить…

— Чего там моргает? — спросил Дамиров, показывая на иллюминатор. — Вроде как снегоуборочная машина?

— Ну да, какой-то фонарь на машине появился. Может дорожку очищают, чтобы деньги принести? — нервно хохотнул Розальев.

— А то поскользнется, навернется и будет потом собирать. А нам ещё ждать и ждать, — задумчиво проговорил Дамиров.

Я всё ожидал, что они поймут морзянку, которой моргал неизвестный сигнал, похожий на маячок на крыше уборочной техники. Однако, мне на этот раз повезло — террористы не знали морзянку. Зато я смог прочитать со второго раза:

"Идет Граф"

Вот так вот. Так всё просто и незатейливо. Сейчас подойдет человек с деньгами, который окажется Графом. И операция по угону самолета продолжится. Может быть отпустят пассажиров, а может быть и нет. Но в любом случае, угон продолжается.

На бетонном поле появилась черная фигура, торопливо идущая по направлению к самолету. В руке и в