Думая о миссис Мур, она тем не менее продолжала слышать звуки, которые с каждым мгновением становились все отчетливее. Эпохальный судебный процесс начался, и начальник окружной полиции открыл его зачитыванием обвинительного заключения.

Мистер Макбрайд был не самым плохим оратором, но уступил пальму красноречия адвокатам, им оно было нужно больше, чем ему. Посыл его лаконичной речи был ясен: «Этот человек виновен, но я объявлю об этом публично, прежде чем отправить его на Андаманские острова». В речи Макбрайда не было ни патетики, ни моральных инвектив, но сама ее небрежность привела часть публики в ярость. Он подробно описал, как был организован и проведен этот пикник. Обвиняемый познакомился с мисс Квестед в доме ректора государственного колледжа и там замыслил свое преступное деяние в отношении мисс Квестед: обвиняемый был распущенным человеком, о чем свидетельствуют найденные после ареста в его доме улики. О том же говорят показания его коллеги доктора Панны Лала, которые проливают свет на личность обвиняемого, и в том же ключе на суде выступит майор Каллендар. На этом месте мистер Макбрайд сделал паузу. Он был исполнен искреннего намерения провести процесс чисто, но восточная патология, его любимая тема, окружала его сейчас со всех сторон, и он не устоял. Он снял очки, что делал всегда, когда готовился изречь прописную истину, грустно посмотрел на них и заметил, что люди темной расы всегда тянутся к людям белой расы, но не наоборот. Это было сказано без горечи и гнева, это не было поводом к порицанию, нет, это была просто печальная констатация научного факта, который мог бы подтвердить любой непредвзятый наблюдатель.

— Даже если леди безобразнее джентльмена?

Этот ехидный комментарий прозвучал из ниоткуда, может быть, с потолка. Это было первое нарушение порядка, и судья решил его пресечь.

— Выведите этого человека из зала, — сказал он.

Один из туземных полицейских подошел к человеку, который ничего не говорил, и грубо вытолкал его вон. Мистер Макбрайд снова надел очки и продолжил. Замечание неизвестного, однако, сильно расстроило мисс Квестед. Тело ее не желало считать себя безобразным и дрожало в знак протеста.

— Вам плохо, Адела? — спросила опекавшая ее мисс Дерек с любовным негодованием.

— Да, мне не вполне хорошо, Нэнси, но я это переживу. Но как все это ужасно, ужасно…

За этим последовала первая из сцен на процессе. Друзья склонились к Аделе, и майор Каллендар громко провозгласил:

— Моя пациентка нуждается в лучших условиях. Почему ей не предоставили место на возвышении? Здесь ей не хватает воздуха.

Мистер Дас раздраженно взглянул в их сторону и сказал:

— Я буду рад усадить мисс Квестед здесь на возвышении, учитывая ее расстроенное здоровье.

Чупрасси принесли не один, а несколько стульев, и вся компания, окружавшая Аделу, переместилась на возвышение. Из европейцев в зале остался один только мистер Филдинг.

— Так-то лучше, — сказала, усаживаясь, миссис Тертон.

— Это очень уместное изменение по многим причинам, — отозвался майор.

Судья понимал, что должен сделать им замечание, но не решился. Каллендар уловил его страх и властно произнес:

— Отлично, Макбрайд, можете продолжать; простите, что прервали вас.

— Вы сами хорошо себя чувствуете? — спросил начальник полиции.

— Да, да.

— Продолжайте, мистер Дас, мы пришли сюда не для того, чтобы мешать вам, — снисходительно произнес коллектор. Действительно, они не столько мешали суду, сколько руководили им.

Заседание продолжилось, а мисс Квестед принялась рассматривать публику — сначала робко, как будто это зрелище могло обжечь ей глаза. Справа и слева от человека-вентилятора она заметила множество смутно знакомых лиц. Внизу сидели жалкие остатки ее глупой попытки познать Индию — люди, с которыми она познакомилась на вечере в гражданском поселке, — муж и жена, которые не прислали за ними экипаж, старик, одолживший им свою машину, слуги, деревенские жители, чиновники и сам обвиняемый. Вот он сидит перед ней — сильный опрятный маленький индиец с иссиня-черными волосами и изящными кистями. Она смотрела на него, не испытывая сильных эмоций. С тех пор как они виделись в последний раз, она возвела его в ранг воплощения зла, но теперь он стал тем, кем был до этого, — случайным знакомым. Он был простым маленьким человеком, лишенным какой-либо значительности, сухим, как кость, и, несмотря на то что он был «виновен», его не окружала аура греха. «Я предполагаю, что он виновен, — подумала она. — Но не могла ли я ошибиться?» Этот вопрос все время тревожил ее ум, но после отъезда миссис Мур перестал смущать ее совесть.

Встал адвокат Махмуд Али и, не скрывая злой иронии, спросил, нельзя ли пересадить и его подзащитного на возвышение: ведь даже индийцы иногда не совсем хорошо себя чувствуют. Естественно, майор Каллендар, будучи руководителем государственного госпиталя, был иного мнения.

— Это еще одно проявление их своеобразного чувства юмора, — пропела мисс Дерек.

Ронни посмотрел на Даса. Интересно, как он уладит эту ситуацию? Мистер Дас сильно разволновался, но строго осадил адвоката Махмуда Али.

— Простите… — в ход процесса вмешался на этот раз знаменитый защитник из Калькутты. Это был высокий, сухопарый красавец с седыми, коротко остриженными волосами. — Мы возражаем против присутствия столь многих европейских леди и джентльменов на возвышении, — сказал он на безупречном оксфордском английском. — Они будут устрашать свидетелей. Их место в зале, вместе с остальной публикой. Мы не возражаем, чтобы мисс Квестед осталась на возвышении, ибо этого требует состояние ее здоровья. Мы окажем ей эту любезность, несмотря на научные факты, приведенные здесь господином начальником полиции округа. Однако мы возражаем против нахождения на возвышении всех остальных.

— Давайте прекратим это кудахтанье и выслушаем вердикт, — загремел майор Каллендар.

Адвокат из Калькутты уважительно посмотрел на судью.

— Я согласен с вами, — произнес Дас, опустив лицо к разложенным перед ним документам. — Я дал разрешение пройти на возвышение только мисс Квестед. Пусть ее друзья будут так добры спуститься вниз.

— Отлично, Дас, отлично, — произнес Ронни с сокрушительной честностью.

— Спускаться вниз? Какая неслыханная наглость! — крикнула миссис Тертон.

— Успокойся, Мэри, — пробормотал ее муж.

— Но, послушайте, я же не могу бросить здесь мою пациентку!

— Вы не возражаете, если останется уполномоченный хирург, мистер Амритрао?

— Возражаю. На возвышении должны находиться только представители власти.

— Даже если это возвышение всего в один фут. Спускайтесь же, — сказал коллектор, едва сдерживая смех.

— Большое спасибо, сэр, — с облегчением сказал мистер Дас. — Спасибо, мистер Хислоп, спасибо, леди.

Вся компания, включая и мисс Квестед, спустилась с высот своего мимолетного триумфа. Весть об этом унижении распространилась быстро, и по толпе, собравшейся за стенами суда, прокатились язвительные смешки. За спустившимися пронесли их специальные стулья. Махмуд Али, голову которого туманила глупая и слепая ненависть, возражал даже против этого. По чьему распоряжению придумали эти специальные стулья, почему такой стул не получил столь уважаемый гражданин, как Наваб Бахадур, — и так далее. В зале начались громкие разговоры о стульях, обычных и особых, о коврах и возвышениях высотой в один фут.