есть ретрантамент[625], построенный Траяном для ограждения провинций римских от набегов варваров, то при сооружении сей стены должны были быть соблюдены необходимые условия для удобности защиты. — Но здесь, напротив, все выгоды местоположения на стороне, прилегающей с севера.

Протяжение вала разделяет все пространство между им и Дунаем на части озерами, которые, начинаясь от него, впадают в Дунай — части защиты почти не имеют между собою сообщения, в тылу глубокая река почти в версту шириною. Это ли искусственная граница, положенная мудрым Траяном?

Все сии невыгоды с южной стороны вала и господствование его южной стороною ясно говорят, что он построен не Траяном, а, может быть, судя по названию вала, против него народом, который обитал тогда в Бессарабии.

Чтобы более убедиться в этом, то должно описать не только часть сего вала, названную в истории via Trajani, но все протяжение его по Бессарабии.

Упираясь, как я уже сказал, в озеро Сасик или, вероятнее, в бывший залив Черного моря, нижний Траянов вал оканчивается в отношении защиты с северной стороны, далее он и не мог быть нужен, ибо от сего места защитою служит море, которое до самого Аккермана не имеет и, вероятно, не имело пристани.

От Аккермана вал начинается снова и идет по скату нагорного берега Днестра, но здесь следы его, едва заметные только в некоторых местах, называются нынешними жителями змеееым валом и, кажется, не принадлежали к времени построения большого вала.

При впадении реки Ботны в Днестр, от болот, устья ее или от нынешнего с. Киркаешти, вал показывается в прежнем своем заметном виде под именем Верхнего Траяна, или Траянова вала. Сначала идет он по нагорному левому берегу р. Ботны, а потом поперек всей Бессарабии до м. Леова на Пруте, также везде возвышаясь над южной стороною.

От Леова до с. Вадулуй-Исакчи адоль по Пруту также видны следы его по скату нагорного берега.

Вышина вала была значительна, ибо после XVII веков в некоторых местах он будет до 4 аршин.

С первого взгляда валы сии, заключающие в себе весь нынешний Буджак, составляют как будто бы один необычайной величины редут[626], носящий имя Траяна; целый народ обитает и защищает его; довольный травными степями и оградив себя со всех сторон стеною, кажется, желал бы он, чтоб за нею были пределы жилища людей!

Но это не редут, ибо верхний и нижний валы склоняются в одну сторону, следовательно, они были первой и второй оградой противу оружия Траянова. Прутский вал составлял боковую защиту, а Днестровский, заметный только частями, кажется, не относится к прочим.

Близ Бендер при с. Варнице видны еще остатки укрепленного лагеря Великого беглеца[627] после битвы Полтавской. На Пруте окопы Петра Великого, где окружен был стами тысяч турков и татар и изшел из опасности с именем героя[628], чтобы рассыпать на Россию новые плоды благодетельного своего гения. Кагул, Измаил, Хотин напоминают нам великих полководцев и славу войск наших.

БЕГЛЕЦ

ПОВЕСТЬ

(Отрывки)

Отрывок I

I

Об берег быстрого Дуная[629]

Набегом яростным плеская,

Клокочет, пенится волна;

На небе тучи; ночь черна,

Как застарелый мрак темницы.

Но нет ночной здесь тишины:

Здесь охранение границы

Прочь гонит тишину и сны.

Ничто не дремлет, цепь в движенье,

И молча ходит часовой

Вдоль берега, во тьме ночной;

Во взорах, в слухе опасенье,

В ружье заряд скрыт боевой.

Малейшим шумом он тревожит

Вниманье верное свое,

То под приклад возьмет ружье,

То на плечо его положит.

Вдруг тихо все, и лишь волной

Дунай шумит; вдруг волчий вой,

И в камышах он слышит шорох;

Или увидит за рекой,

Как будто с полки вспыхнет порох.

То вдруг сова вспорхнет над ним

И с шумом мимо пронесется,

То криком жалобным своим

За камышами отзовется.

Опять все тихо, лишь волной

Дунай шумит; и часовой

Заходит скорыми шагами

По берегу, взад и вперед,

И с нетерпеньем смены ждет.

II

В глухую полночь, камышами,

Идет украдкою беглец.

Тягчит усталость, как свинец,

Его стопы, но он тропами

Все ближе крадется к реке.

Цепь часовых уж недалеко.

Вздохнув печально и глубоко,

Он саблю сжал в своей руке.

Едва лишь шум — он встрепенется;

Иль у разъездных казаков

О стремя сабля вдруг забьется,

Иль оклик по цепи постов

Рекой протяжной пронесется,

Он остановится и ждет,

Покуда шум и страх пройдет.

Кому неволя не ужасна?

Кому свобода не мила?

И кто себе желает зла?

Чрез цепь он тихо, безопасно

В траве прокрался, как змея,

Он у воды. «Судьба моя

Мне путь в чужбину указала!

Шаг — и черту переступлю;

Отчизна! я тебя люблю,

Ты, мать моя, меня питала!

О, друг! кто на тебя послал

Минуту страшную забвенья?

Кто ночью черною скрывал

Перед тобой ад преступленья

И муку совести? — Ты нес

Ужасным словом приговора

Семье своей кинжал позора

И деве милой море слез!

Но ты раскаялся. Пусть мука

Наляжет на душе твоей;

По крайней мере от людей

Позорного в сей жизни звука

Ты не услышишь! Страшен он!

Тебя бы не щадил закон.

Ты в летах, окружен семьею,

Ты ей подпора! — Я рожден

На свет бездомным сиротою.

Вину твою я бегством скрою;

Пусть на меня падет она!

Мне все равно, мне жизнь одна

Везде, где есть судьба и люди!

Везде они враги мои!

И ласки нежные семьи

Моей не успокоят груди!

Прощай же, родина моя,

Мой тихий Дон, и две могилы,

И друг несчастный! Вы мне милы!

Об вас с мученьем вспомню я!

Чу! едут... оклик недалеко...

Стук сабли!.. Это цепи звон!..

Прими меня, Дунай глубокий!» -

Сказал и в волны прыгнул он.

III

Плывет; кругом рокочут волны;

Дунай широк, а ночь темна;