поручика вскрикнуть от сильной, пронизывающей все тело, боли. Он чуть не свалился с коня и поэтому, чтобы удержаться в седле, крепко схватился за конскую гриву.

Конь словно почувствовав боль своего хозяева, сбросил скорость бега. Евгений оглянулся назад, погони за ним не было.

***

Варшавский открыл глаза.

«Где это я?» — подумал он, снова теряя сознание.

Сколько он был без сознания, он не знал. Почувствовав на губах влагу, Евгений открыл глаза. Перед ним стояла молодая женщина с чашкой в руке.

— Где я? — спросил он ее.

— Не беспокойтесь, вы у друзей. Мы вас подобрали в поле и привезли ко мне.

— Как давно я у вас?

— Шестой день. Вы все это время были без сознания, бредили. Как сказал Михаил Иванович, у вас серьезное ранение бедра. Я бы тоже хотела знать, кто вы?

— Я офицер армии, которой уже нет. Фамилия моя Варшавский, зовут Евгений.

— Вот мы с вами и познакомились. Меня зовут Лизой.

Лицо Лизы стало расплываться в глазах поручика. В комнату вошел мужчина и посмотрел на женщину.

— Насколько я понял, он представился вам, Лиза?

— Да. Он офицер….

— Вы слышали приказ Крымского ревкома? Власти приказывают сообщать о местах, где укрываются офицеры и казаки. Как бы вы голубушка не пострадали из-за своей жалости.

— Кроме нас с вами, о нем никто не знает.

— Как знать, как знать, дорогая. Все в руках Бога.

Доктор забрал свой саквояж и направился к выходу из дома. Евгений заснул, Он спал словно ребенок, улыбаясь и почему-то чмокая губами. Ему снился его уже покойный командир полка.

— Вот вы и убиты, господин поручик… вот и убиты…. А вы такой хороший, гордый…

— Я вам отдаю своего Георгия, господин полковник. Мне теперь совсем не страшно, совсем…. Посмотрите, я смеюсь, ваше превосходительство!

Лиза сидела около кровати, слушая шепот этого незнакомого ей человека. За окном дома прошла колонна красноармейцев.

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был не чем, тот станет всем…

Пели бойцы не стройно, и поэтому песня звучала как-то не естественно и фальшиво. Она поднялась со стула и закрыла окно. Глядя на заросшее бородой лицо этого человека, она хорошо понимала, что ей грозит, если чекисты обнаружат его у нее дома. Евгений застонал и открыл глаза.

— Вам плохо? — поинтересовалась она у него.

— Да сон нехороший видел, будто расстреливать меня повели.

— Евгений! Можно поинтересоваться у вас? Что будет, если вас схватят красные?

Он усмехнулся.

— Меня сразу же поставят к стенке, без суда и следствия. Уж больно много я насолил этой власти, Лиза.

— Почему вы не ушли за кордон?

— Вы же тоже не ушли. Я давал присягу, Лиза, сражаться за родину до последней капли крови. Эти большевики, в отличие от меня, не любят нашу Россию, они продают ее по частям. А, я за единую и неделимую Россию….

Он улыбнулся женщине.

— Скажите, Лиза, а где ваш муж?

Она не ответила и, судя по ее глазам, в которых заблестели слезы, он понял, что мужа у нее уже нет.

— Они убили его, — тихо произнесла женщина. — Он был директором гимназии, учил их детей, а они взяли и убили….

Евгений положил на ее кисть свою ладонь. Лиза вздрогнула и посмотрела на него.

— У меня тоже красные убили отца. Он был врач, лечил людей…. Мать умерла, а где сейчас моя сестра — Нина, я не знаю. Жива она или нет, один Бог знает…

Он замолчал. В комнате стало так тихо, что было слышно, как билась об стекло залетевшая в комнату муха.

— Лиза! Помогите мне подняться, боюсь залежаться.

— Может, дождемся врача? — спросила она у Варшавского.

— Не стоит ждать врача. Я же не враг себе….

Она помогла встать ему с кровати. Он сделал шаг и снова повалился на кровать.

***

— Лиза! Открой дверь! Я тебе молока принесла, — послышался женский голос.

Евгений достал из-под подушки револьвер и, опираясь на трость, подошел к окну. Он отодвинул в сторону занавеску и увидел дородную женщину, которая стояла около калитки. Хозяйка дома вышла из двери дома и открыла ей калитку. Шагая по дорожке, они направились в сторону дома.

— Вы слышали, Лиза, что надумали эти советы? Они хотят организовать переселение рабочих из подвалов!

— Это дело хорошее….

— Да, вы что? Они хотят вселять этих рабочих в приличные дома. К моим соседям по дому уже поселили. Отобрали у них две комнаты, оставив им небольшую комнатенку. Я как подумаю, что и меня могут уплотнить, так страх берет.

Женщина достала из корзины четверть с молоком и поставила ее у двери. Лиза достала деньги и стала с ней рассчитываться.

— Лиза, душенька вы моя, откуда все это? — произнесла женщина и рукой указала на таз, в котором лежали окровавленные бинты.

Лицо хозяйки дома побледнело.

— Это ко мне племянник приходил. Играл в саду, да порезался сильно….

Торговка промолчала. Ее явно не устроил ответ хозяйки дома.

— Как он сейчас, ваш племянник?

— Слава, Богу. Все хорошо…..

Слушая их разговор, Варшавский нечаянно уронил на пол книгу, лежавшую на столе в зале.

— Это что у тебя там? — спросила торговка Лизу.

— Наверное, кошка. Кто еще может лазить в доме.

Торговка быстро распрощалась с хозяйкой и, семеня ногами, быстро двинулась дальше по улице.

— Мне нужно срочно уходить, — произнес Варшавский.

— Куда вы пойдете? Вы по комнате кое-как ходите. Что вы запаниковали? Я не думаю, что она побежала доносить на меня.

— Лиза! Вам тоже нужно уходить. Если они узнают, что вы оказывали помощь офицеру, то они просто расстреляют вас.

Она села на стул и посмотрела на Варшавского.

— Мне некуда уходить. У меня кроме этого дома никого и ничего нет.

— Какая разница, просто, нужно срочно уходить.

Он проковылял в прихожую и стал надевать на себя шинель. Евгений услышал, что где-то недалеко от их дома остановился автомобиль.

— Лиза! У вас есть «черный выход»?

— Да, — коротко ответила хозяйка.

Она провела Евгения до кухни и рукой указала ему на дверь, которая выходила в сад.

— Ну что вы стоите, Лиза? Одевайтесь….

— Уходите, Евгений…

Она обняла его и поцеловала в губы.

— Бог даст, еще увидимся.

Он вышел из дома и оказался в старом саду. Опираясь на трость, Евгений направился в дальний конец сада. Со слов хозяйки, там должна была быть калитка. Он услышал звон разбиваемого стекла, обрывки выкриков. Сейчас он не сомневался в том, что на Лизу донесла торговка молоком, стараясь спасти свой дом от возможного подселения к ней рабочей семьи.

«У