проехали еще километра два, когда их тачанку остановил разъезд красных.

— Кто такие? — спросил их кавалерист, на пританцовывающей лошади.

— Из штаба 13-ой армии с пакетом, — ответил ему совершенно спокойно Варшавский. — Вы кто такие в такое время в степи?

Кавалерист не ответил на вопрос Евгения.

— Вам не попадалась по дороге тачанка? — спросил их снова кавалерист.

— Попадалась. Они свернули в сторону Колай. А что случилось?

— Белая сволочь застрелила начальника ЧК и наших товарищей.

— Зверствует белое подполье, — произнес Евгений.

Кавалерист промолчал и, махнув нагайкой, разъезд рысью направился в сторону населенного пункта.

— Что дальше? — спросил извозчика Варшавский. — Давай, поехали в твой адресочек.

Тачанка свернула в небольшой переулок и вскоре остановилась около ворот. Извозчик соскочил с козел и громко постучал в них.

— Амвросий! Открывай, свои!

Они въехали в большой двор. К ним подошел мужчина небольшого роста с редкой седой бородой. Они обнялись, и он повел гостей в дом.

***

Бела Кун сидел и молча, слушал доклад заместителя руководителя ЧК. Доклад изобиловал различными версиями произошедшего, но не давал реального результата розыска преступников, совершивших дерзкий налет на здание ЧК.

— Меня не интересуют ваши версии, важен результат. Вы хоть понимаете политический вызов, который бросили нам в лицо эти враги революции? Похоже, вы это еще не поняли, товарищ. Если они посчитали устроить эту бойню в сердце ЧК, то выходит, все наши жертвы положенные на щит революции бесполезны. Нужно срочно провести зачистку города, всех буржуев, офицеров, казаков и тех, кто припеваючи жил при старом режиме мы должны поставить на учет, а затем ликвидировать. Вам это понятно?

По лицу заместителя руководителя городского ЧК пробежала какая-то тень. Он был явно не доволен репликой Бела Куна. Он сам был из бывших сотрудников полиции и поэтому все, что было связано с прошлым, вызывало у него своеобразное отторжение.

— Я вас хорошо понял, — ответил, глядя в лицо Бела Куна. — Мне непонятно лишь одно, мы ищем исполнителей или нам важно уничтожение враждующих нас классов?

Из-за стола поднялась Катерина Игнатьевна, которая до сих пор, молча, слушала эту полемику.

— Спорить здесь не нужно. Я полностью поддерживаю слова Бела Куна. Хочу привести цитату вашего непосредственного руководителя Лациса. Он сказал следующее: «Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора». Как много в этой цитате, она полностью определяет деятельность ЧК в поиске виновных в этом убийстве.

Она окинула взглядом кабинет наполненный руководством области и города. Все сидели, молча, уставившись, кто в пол, кто отрешенно смотрел в окно кабинета. Лицо Катерины покраснело, словно кто-то ударил ее по лицу. Сверкнув глазами, привыкшая к публичным выступлениям, она заговорила. Ее слова, словно гвозди, впивались в головы сидевших представителей советской власти в Крыму. Послушайте, что сказал Ленин:

«Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим».

Это он сказал, выступая 6 декабря 1920 года на совещании московского партийного актива. Вот этими директивами мы и должны руководствоваться в нашей борьбе с мировой буржуазией. А на мое приглашение в Крым товарища Троцкого, последний открыто мне заявил: что он приедет в Крым лишь тогда, “когда на его территории не останется ни одного белогвардейца. Пока мы не уничтожим наших врагов, мы так и будем нести потери от их вылазок. Кто-то хочет еще выступить товарищи?

Она посмотрела в зал. Делегаты молчали. Зная крутой нрав Катерины, многие предпочли молчание, спору с ней.

— Что молчите? — обратилась она к ним. — Может кто-то из вас против политики партии, товарища Ленина и Троцкого?

В зале стало тихо так, что было слышно, как на улице переговариваются извозчики, ожидая своих руководителей.

— Пусть прольется море крови, которая очистит Крым от всякой буржуазной и белогвардейской нечестии!

— А что делать с махновцами, вы не сказали. Они тоже наши враги?

По лицу Катерины пробежала едва заметная ухмылка.

— Махновцы, это тоже враги нашего с вами советского государства.

Зал загудел. Заместитель начальника ЧК поднял руку, гул стих.

— У кого еще есть вопросы? Если нет, то все свободны.

Зал наполнился шумом. Все покидали его с новыми установками партии.

***

Утро выдалось туманным. На землю пала обильная роса. Евгений проснулся от какого-то непонятного для него предчувствия беды. Он осмотрелся по сторонам. Недалеко от него на полу спал Порфирий. Из его широко раскрытого рта доносились звуки, похожие на рык зверя. Варшавский спустился с печи и, шлепая голыми ногами по полу, подошел к ведру. Он зачерпнул ковшом воду и посмотрел в окно, за которым жена хозяина дома доила корову.

«А она намного моложе мужа», — подумал он.

Взгляд его скользнул по ее белым бедрам, сильным рукам и остановился на ее лице.

«Симпатичная женщина, — подумал он. — Если ее приодеть, будет выглядеть даже ничего».

Словно устыдившись своих мыслей, он развернулся и, повесив ковш на гвоздь, вернулся обратно в горницу. Он снова лег, но вскоре понял, что заснуть не может. Он сел за стол и начал чистить свой «Наган». Он сам не понял, но почему-то подумал о Катерине.

«Как же так, из такой милой и кроткой девочки она превратилась в кровавого палача. Я же хорошо помню, как она плакала над умирающим котенком, которого подстрелил из рогатки мальчишка из соседнего двора.

— Не плачь, Катя, он не умрет, я это знаю.

— Как не умрет?

— Его нужно отнести к Гавриловым. Он врач, он лечит животных.

Котенок все же умер. Сколько было слез. А сейчас она свободно убивает людей….».

От воспоминаний оторвал его хозяин дома, который вошел в горницу.

— Ваше благородие, кони накормлены, — доложил он Варшавскому.

— Спасибо, Мартын. Сегодня мы уйдем.

— Я вас не гоню, ваше благородие. Живите….

Евгений улыбнулся.

— Говорят, что это вы кончили главного чекиста города. Это правда?

Варшавский не ответил. Он привычными движениями пальцев заполнил барабан револьвера патронами и крутанул его. Убедившись в том, что оружие исправно, он велел поднимать извозчика и Порфирия.

Хозяин дома во время завтрака предложил им остановиться в Преображенском мужском монастыре.

— Настоятель монастыря отец Михаил. Он всегда был против большевиков и поэтому он не откажет вам в приюте. Передадите ему привет от меня. Как-никак родственники мы с ним.