Движение вокруг замерло. Все смотрели на падение тела, как на нечто невозможное, отказываясь верить в происходящее. Затем началась суматоха, оперативники РА, прибывшие с Максимом, начали стрелять в виновника переполоха, Стас ответил из длиннера, начал «танцевать» в темпе скоростного боя, стараясь увести всех оперов за собой, но снова не успел. Одна из змеящихся злых молний настигла Дарью, и девочка упала, свернувшись калачиком. Ее отец, пораженный несколькими попаданиями, упал рядом.

– Не-ет! – закричал Стас, бросаясь к ним.

И, словно услышав этот его вопль, реальность изменилась еще раз.

Невидимое облако закрыло солнце, на миг стемнело, дунул ледяной ветер – и Стас увидел знакомые «девятку» и «семерку» у тротуара, бегущих к нему девиц в форме, выходящего из двухэтажного здания детского сада Валентина Григорьевича с Дашей, его телохранителя, согнувшегося у куста сирени с перекошенным от боли лицом. Все повторялось – на новом витке пересечения трендов, активники обоих Равновесий пытались откорректировать реальность в соответствии со своими планами, и наплевать им было на всех, кто в этот момент оказался в зоне коррекции, которую они называли одинаково – плывуном первой степени.

«Волчицы» не успели перехватить инициативу. Они открыли было огонь по охраннику и Стасу, но сами оказались на линии огня и были поражены множеством бесшумных импульсов электрошокеров, вдруг оказавшихся в руках людей, «мирно гуляющих» по скверику до этого момента. Один из импульсов достался Даше, и она снова упала, вызвав у Стаса крик гнева и ярости. Он подхватил выпавший из руки телохранителя Страшко пистолет – новенький «стечкин», начал стрелять в оперативников Равновесия, устроивших засаду, бросился к упавшей Дашутке и почувствовал тупой удар в спину. Упал, не понимая, почему все начинает плыть перед глазами, и вдруг увидел над собой склонившееся девичье лицо. Прошептал:

– Диана?..

Кто-то подхватил его на руки. Станислав с трудом перевел глаза на этого человека и узнал Вадима:

– Ты?! Вадька?!

– Уходите, – быстро проговорила Диана, – я вас прикрою. Станислав Кириллович, сможете инициировать волхварь?

– Здесь… Даша…

– Она погибла! Бегите!

– Но я… не могу… без нее!

– Тогда мы погибнем все!

Вадим отшатнулся, одна из пуль – оперативники РА открыли огонь на поражение! – едва не попала в него. Диана разрядила в кого-то длиннер, прекрасное лицо ее исказилось.

– Ну же, герой!

Стас гигантским усилием воли преодолел приступ слабости и пробил пространство каналом квантового подбарьерного просачивания, прихватив с собой дополнительную массу – Вадима. В следующее мгновение они перешли в другой слой Регулюма, исчезнув из поля зрения всех, кто оставался в этот миг возле детского сада.

Комиссар баланса – должность не карательная, но контролирующая, и степень ответственности, лежащей на нем, столь высока, что доверить исполнение функций контроля всех структур Регулюма можно лишь всесторонне развитому и предельно информированному человеку, обладающему к тому же твердым и жестким характером и отсутствием колебаний. Комба Оллер-Бат, атлант в двадцать первом поколении, достигший шестой степени самореализации, был именно таким человеком. Или не человеком, если считать людьми лишь потомков гиперборейцев. Хотя комба имел те же отличительные признаки гуманоида: две руки, две ноги, одна голова, правда, с тремя органами зрения, снабженная органом дыхания и органом поглощения пищи, внутренние его отличия от человека были более значительными: два сердца вместо одного, сложный пищеварительный тракт, способный переварить любой биологический продукт, легочная система с подключением кожного и сосудистого дыхания, кое-какие более мелкие отличия вроде развитого аппендикса, но все же Оллер-Бат был по всем параметрам ближе к человеку, чем руководитель СТАБСа фундатор Имнихь.

Фундатор был потомком марсиан, а так как СТАБС контролировал солнечный Регулюм не только в пространстве, но и во времени – с момента появления разума и первых его попыток стабилизации реальности и до полного сброса Регулюма в Стохастический Предел, – то фундатор мог обитать где угодно – на любой из планет-слоев Регулюма – и в любое время. Однако он предпочитал жить в свое время и на своей планете, то есть на Марсе за двести миллионов лет до появления на Земле рода хомо сапиенс.

Он редко покидал пределы своей обители и еще реже путешествовал во времени по делам СТАБСа, его глазами и руками становились исполнители рангом ниже: комиссары (комбы), инспектора (инбы), чистильщики (чисбы) и наблюдатели (набы). Вся их деятельность отражалась на специальном комбайне контроля Регулюма – стратегале, малые копии которого имели системы поддержания баланса – Равновесия, действия которых и контролировал фундатор. Комбу Оллер-Бата он мог вызвать и виртуально, через стратегал, но предпочел выслушать его при полном контакте. Оллер-Бат отвечал за работу корпуса инспекторов и чистильщиков, многие из которых в последнее время стали проявлять гораздо больше самостоятельности и наделали немало ошибок.

Комба Оллер-Бат прибыл в резиденцию фундатора, расположенную на берегу Бериллиева залива, спустя час (по земному времяисчислению) после вызова. Полюбовавшись вечной интерференционной игрой опаловых волн залива, прозрачно-золотыми горами Кирпат на горизонте и башнями Здоровья, сложенными из мозаично изрезанных темно-рубиновых сфер, светящихся изнутри, он направился к ртутно-блестящему куполу СТАБС-центра, где его ждал фундатор.

Однако руководителя гигантской контроль-сети, влияющей на вариабельность и балансную стабильность всего Регулюма, в зале приема не оказалось, и Оллер-Бат принялся разглядывать стратегал – колоссальную модель Регулюма в виде двенадцати хрустально-прозрачных сфер, вложенных одна в другую. Одна из сфер – четвертая от Солнца – светилась, изменяла очертания рельефа, конфигурацию городов и природных образований, пульсировала, содрогалась и текла больше других, и сфера эта, изображавшая один из слоев Регулюма, называлась землянами планетой Марс.

Остальные сферы тоже непрерывно изменялись и жонглировали пластичностью форм, но не столь заметно и быстро. Оллер-Бат задержал взгляд на третьей сфере, отображавшей третью планету системы – Землю. Уже было заметно, что она течет не так, как другие слои Регулюма, – чуть более нервно, и цвет ее свечения – золотисто-оранжевый, нежный, свежий – говорил о рождении нового центра управления социально-биологическими процессами Регулюма.

«Прошу прощения, дела задержали», – услышал Оллер-Бат ментальный голос фундатора, и в зале появился он сам.

Рост этого существа не превышал ста шестидесяти сантиметров (по земным меркам двадцать первого столетия), все его тело покрывала короткая серебристо-серая блестящая шерсть, словно приглаженная снизу вверх, и не сразу становилось видно, что он одет в прозрачно-серебристый комбинезон с точно такой же фактурой.

Голова фундатора плавно, без шеи, переходила в покатые плечи. Уши были маленькие, круглые, прижатые, нос тоже маленький, приплюснутый, с двумя щелями. Рот неширокий, с узкими темно-серыми губами. Глаза казались большими, овальными, без выпуклых надбровных дуг, и светились красноватым светом. Плечи и грудь были развитыми, пятипалые руки – не лапы – болтались ниже колен, но впечатления уродства не создавали. Вообще во всем облике псевдолемура-марсианина проглядывало необычное изящество, опиравшееся на физическую и психическую мощь. Оллер-Бат знал, что фундатор не раз выходил за пределы Регулюма и контактировал не только с другими руководителями родственных структур, но даже с представителями Метакона.