В ней закипало раздражение. Где водонос и почему самые простые вещи обрастают невероятными сложностями? Дома, когда ты хотела принять ванну, ты просто поворачивала кран. Здесь Дургабаи, которая не ладила с Динешем, должна была просить его найти Ашиша, прачку, который жил в грязной хижине на краю их участка. Он каждый день забирал их грязное белье и приносил воду для мытья. Потом воду грели в двухгаллонных бочках, стоявших в ряд возле бунгало, и вносили внутрь. Бедный Ашиш, не удивительно, что он был худой, как десятилетний мальчик. Он был неприкасаемый, как объяснил ей Джек, из самой низкой касты в индуистской системе.

В ожидании ванны Роза села в кресло и принялась без всякого энтузиазма листать рецепты в конце «Полного справочника по индийскому домоводству и кулинарии». Мармеладный пудинг, саго и желе из тапиоки; что-то это все слишком напоминает школьные обеды.

Недавно Джек намекнул, что после раунда званых обедов в честь приезда Розы в Пуну, им скоро придется позвать народ к себе. Конечно, это разумно, но поскольку она была плохо знакома с кулинарией, у нее пересыхало во рту при мысли о том, что ей придется самой принимать гостей. А она уже слышала, как безжалостно и едко женщины из клуба осуждали неудачниц. «Боже, мясо жесткое как подметка. Ужасный соус, зачем надо было в такую жару брать три сорта сыра?»

Она пыталась вспомнить, какие пудинги готовила миссис Пладд: яблочный крамбл, бланманже – это просто. Но авторы «Домоводства», знатоки во всем, от солитеров у детей до ловушек для ящериц, напугали ее. Во-первых, она должна решить, какие сладкие блюда выбрать: из муки или сливок, с добавлением желатина или прозрачные желе, торты или пудинги. Шоколадное бланманже сопровождалось строгим предупреждением: «Индийские кулинары никогда его не проваривают и кладут туда слишком много муки; поэтому у него бывает вкус сырого теста». Роза, не очень любившая сладкое, вздохнула.

Ашиш постучал в дверь.

– Мэмсахиб. Вода тут.

Глядя на его худые плечи, она почувствовала, как ей все надоело: этот человечек с его хитрыми глазами; перешептывающиеся слуги возле дома; Джек с его плохим настроением, леди в клубе, которые завтра за ленчем будут обсуждать ее стрижку.

Когда большая жестяная ванна наполнилась, Роза опустилась на колени и проверила, не прячутся ли под ней скорпионы или змеи.

– Все хорошо, – сказала она Ашишу. – Спасибо.

Ровно через час после того, как она подумала о ванне, она сняла платье и шагнула в воду.

Тихонько всплакнула, так, чтобы не слышала прислуга, а когда снова открыла глаза, сказала себе, что так нехорошо – нежиться в ванне и считать себя несчастной. Понятно, почему Джек даже не утруждает себя разговорами с ней. Она вытерла воду с лица и взяла часы. Четыре ровно. В восемь Джек вернется домой и будет ужинать. Стиснув зубы, она велела себе взять себя в руки: не ныть, ведь ей уже девятнадцать лет, а не девять! После купания она поступила так, как часто советовала ей мама: надела красивое платье, чуточку подушилась и сказала себе, что ничего ужасного не произошло. Сейчас она приготовит Джеку его любимый ужин – пудинг с говядиной и почками; наверняка его несложно готовить.

Пылая энтузиазмом, она послала Динеша к Юсуфу Мехтабу, лучшему мяснику Пуны. Она объяснила, что это любимое блюдо Джека, и суровое выражение исчезло с лица слуги; он даже засмеялся, когда она замычала, изобразила пальцами рога и сказала с помощью разговорника: «Я хочу вырезку».

Потом она достала из буфета несколько щербатых бакелитовых тарелок. Открыла банку с мукой, слегка отсыревшей и комковатой, но вполне пригодной, и вспомнила, что забыла попросить Динеша купить две столовые ложки почечного сала, по словам миссис Пладд, для корочки. Ладно, сойдет и топленое масло.

Шукла пошла поглядеть, остались ли какие-нибудь овощи, и вернулась с желтоватым пучком зелени, но ничего, нормально – валлах приезжал с овощами лишь два раза в неделю.

Цветы. Роза направилась вместе с Дургабаи и Шуклой в сад, где, кроме подвядших гераней, цвели только бугенвиллеи. Дургабаи держала корзинку, Шукла – ножницы.

– Все в порядке, – сказала Роза. – Я сама. – Она отстригла несколько пыльных стеблей.

– Пожалуйста, мэмсахиб. – В блестящих глазах Дургабаи застыла мольба, когда она взяла корзинку с двумя цветками. Ее муж был инвалидом. Он торопливо скрывался в хижине при виде Розы. По словам Джека, вся семья жила в страхе потерять работу, а с ней и жилье. Роза все понимала, сочувствовала, но все же хотела срезать цветы собственными руками. Это было одно из немногих занятий, которые ей позволялось делать.

Когда Динеш принес домой мясо, она едва не заплакала. Запах она почувствовала, когда слуга только входил в дверь, а когда он положил его на кухонный стол и попытался разрезать, она увидела, как напряглись его мускулы. Кроме того, она перед его уходом объясняла, что надо купить почки, и показала на место на своей спине, где они находятся. Вместо этого он притащил связку подозрительного вида сосисок.

– Спасибо, Динеш. – Она положила сдачу в карман. Многие мэмсахибы говорили ей в клубе, что такие ошибки надо наказывать штрафами, но она, вероятно, неправильно объяснила, а Динеш старался. Кто знает, может, она по ошибке назвала сосиски, либо он решил, что она имела в виду потроха. В общем, она сбила его с толку, как, скорее всего, делала миллион раз в день.

Перед началом готовки она попыталась вспомнить график работы Джека, чтобы вовремя поставить пудинг в духовку. Обычно он работал до трех часов, потом играл в поло с командой А Третьего кавалерийского полка, или «Чокнутыми», как они себя называли. Роза, сама хорошая наездница, с удовольствием ходила смотреть на игру, когда могла.

Ей нравилось, как он носился по полю на Була-Буле, или Топазе, или Симбе, его любимцах; как он настраивался на них, слушал их дыхание, знал, когда они повернут – лошади были так натренированы, что поворачивали при легком движении его головы. Не раз, видя его на площадке грязного, хохочущего, как мальчишка, она думала: «Вот тут Джек счастливее всего», и ей хотелось, чтобы он и с ней был таким же.

После поло они часто шли в клуб, где она уже была накоротке с несколькими женами младших офицеров и где ей иногда кивала миссис Аткинсон, жена полковника, казавшаяся ей ледяной и надменной.

Перед тем как привести ее туда, Джек рассказал ей в качестве предостережения про молодых мэмсахиб, которые слишком увлекались спиртным или слишком фамильярно держали себя с женами старших офицеров. Он представил это в виде шутки, но она понимала, что он говорил серьезно. Он позволял ей пить виски с содовой, как чота пег, и от этого она чувствовала себя ужасно взрослой.

«Здесь это не принято, – заверил он ее, – и считается почти лекарством». Еще он предостерег ее от сплетен. «Одна и та же старая чепуха гуляет и гуляет по гарнизону, потому что им скучно от безделья», – сказал он, имея в виду офицерских жен.

Что ж, верно – на прошлой неделе она дважды слышала про жену майора Пибоди, которая явилась нетрезвая на танцы и танцевала очень вызывающе с младшим офицером, а также про несъедобное блюдо, которое чья-то жена приготовила на званом обеде, после чего все гости несколько дней мучились животом.