Когда дозвониться до Нила не удалось, настроение мое утекло под плинтус.

Анастасия лишь пожимает плечами и бросает на меня сочувственный взгляд. Я стою в нерешительности, вновь скромно отказываясь от предложения оставить бумаги в почтовом ящике.

Что же делать… Ну, что же делать?! На любые мои предложения и просьбы ответ, естественно, отрицательный.

Я совершенно сникаю и падаю духом. Как же мне к нему подняться? Вновь прошу Анастасию дозвониться, но ответа, как и прежде, нет.

И тогда меня вдруг осеняет. Если не отвечает… А если он не дома? Что теперь?

Со стороны двери доносится тихий хлопок и частый, уверенный топот, когда с нескольких пар ботинок сбивают комья налипшего снега.

Звук громких шагов приближается медленно. У меня сердце замирает. Я как будто чувствую его. Даже на расстоянии. Почти уверена: обернусь, а там стоит он и с брезгливой ненавистью смотрит на меня, вновь желая придушить собственноручно.

Плечи мои каменеют, воздух замирает в легких. Не дышу даже. И только когда по звуку шагов я определяю, что вошедшие решительно приближаются к лифту, позволяю себе обернуться.

Глазами впиваюсь в широкую спину и модное темно-серое пальто. Разглядываю его с бешеной нервозностью. Предчувствие не обмануло меня. Это он… в сопровождении охраны. Ребята в черном стоят по обе стороны от Нила. Мне бы позвать его, подойти поближе … но ни звука не удается выдавить. Я молча наблюдаю, как он терпеливо дожидается лифта.

Внезапно вся злость и решимость растворяются под натиском его непробиваемой ауры.

Я не хочу с ним воевать. Не потому что боюсь проиграть. А потому, что это слишком сильно изматывает меня. Непомерно много усилий требуется всего лишь для разговора с Нилом. Он выпивает все мои силы, способность здраво мыслить и противостоять ему. Я выжата как лимон. Уже сейчас. Не перебросившись с ним даже парой фраз, даже взглядами не скрестившись. Лифт замирает на первом этаже, и створки дверей кабины плавно и совершенно бесшумно разъезжаются.

Гортань обжигает горячий ком и, наконец, это выводит меня из оцепенения.

— Нил, — слабо зову я и прочищаю горло. — Нил! — выходит уже требовательнее.

Он оборачивается. Слишком резко. И я успеваю подметить непродолжительный ступор в его черных глазах.

Сафин недоуменно оглядывает меня с ног до головы. Впивается взглядом в мое лицо.

— Здравствуй, — выдыхаю я. Вроде ровно. Голос не дрожит.

— Ух ты, — с сарказмом бросает он, приближаясь ко мне на пару шагов. Вызывающе рыскает глазами по холлу. — Какие люди. И что… даже без охраны?! — с ярким оттенком иронии отзывается Нил, свирепо выжимая кислород из легких. Я крепко сжимаю ладони в кулаки, потому что… да потому что уже сейчас хочется двинуть по его надменной физиономии!

— Мы можем поговорить?

Я кое-как еще стараюсь сохранять спокойствие, но Нил делает все, чтобы вывести меня из себя!

— Госпожа Усманова. Вы — последний человек в этом городе, с которым я горю желанием разговаривать, — холодно выплевывает он мне в лицо.

— Это очень важно! Не займёт больше пяти минут! — я начинаю кипятиться.

— Прости, ничем не могу помочь, — бесстрастно роняет Нил. — Польщен, конечно, что ты потратила столько сил и времени, выслеживая меня. Но… я тороплюсь. Увы.

— Всего пять минут! — взрываюсь я! — Ничего с твоим мегаважным графиком не случится!

— Это ты так думаешь. А у меня загруз круглосуточный. И, кроме того, не ты ли в последнем нашем разговоре запретила мне приближаться к тебе?

Он отворачивается и подходит к лифту. Вновь нажимает на кнопку вызова.

Ну, неееет! Он просто так не уйдёт! Я ему не позволю!

Подскакиваю к Сафину и произношу очень медленно:

— Нил! Прекрати! Я приехала к тебе не ругаться, а спокойно поговорить! Пойдём выйдем на улицу!

— Я замёрз, — тут же невозмутимо отрезает он, перебивая.

— Или в кафе зайдём! — не сдаюсь я, чувствуя себя попрошайкой.

— Не голоден, — жестоко отзывается он. Невзначай, как будто от противного жука отмахивается.

— Или… да хотя бы вместе доедем до твоей квартиры! Мы успеем все обсудить, и я уйду!

— Считай, что уже обсудили. И я отказал. Можешь идти. Ты свободна.

Последняя фраза вспарывает мое уже почти испарившееся спокойствие. Как будто на недавно затянувшейся ране дернули запекшуюся корочку.

А из глубин памяти всплывают последние слова. И сказаны они были тогда… в его машине.

«Тебя рядом со мной держал только ребенок? Поздравляю. Ребенка больше нет. Ты свободна».

— Ты меня выслушаешь… — произношу я с нажимом. С угрозой в голосе. — Это касается Демьяна!

Распиливаю его яростным взглядом.

— Не имею ни малейшего желания слушать истории про твоих любовников, — упиваясь моей слабостью, произносит он.

— Да это все неправда! Ну, дай ты мне пять минут наедине!

— Наедине? — его бровь иронично выгибается. — Ты сама запретила даже стоять с тобой рядом.

— Хорошо! Хорошо! Извини за те слова! Я забираю их обратно!

— Да кому нужны твои лживые извинения? — почти шепчет он. Горько как-то. Необъяснимо горько.

Лифт успел уехать на верхние этажи и теперь уже неумолимо опускается. У меня осталась всего пара минут!

Внезапно я вспоминаю его дикий, обвиняющий взгляд и резкую фразу:

«Ты голову-то хоть иногда включай! Куда ты выперлась в этой ночнушке?!»

— Нил. Пожалуйста. Для меня это очень важно. Всего пять минут. Не больше.

— Нет.

— Неужели это так много?!

— Для тебя, да.

— Я больше никогда не буду грубить тебе. Вот все буду проглатывать! Согласен?

Он лишь закатывает глаза. У меня ладони зудят врезать ему побольнее!

Яростно стискиваю зубы. Ненавижу