Глаза ее вспыхнули ясным, сильным светом.

— Если ты прав, Николас, и мама оставалась мамой и тогда, когда занималась тайной деятельностью, это значит, что, самоотверженно служа правительству, она тем не менее главным образом думала о папе. — Поппи сложила расписку и снова спрятала ее за корсаж. — Я убеждена, что мама и есть тот гений, которому принадлежит идея передать сведения о шпионе посредством портрета. Кто мог предвидеть, что Ревник умрет от черной оспы, а мама скончается от нее же вскоре после него?

Поппи уперлась обеими руками в бока, и глаза ее загорелись зеленым огнем.

— Я не посмел бы спорить с особой, обладающей такой силой убежденности, — проговорил Николас мягко. — Ты уже доказала мне, насколько сильны твои внутренние инстинкты. Так что я ничуть не огорчен этими новыми открытиями, а ты?

— Абсолютно нет. — Поппи распрямила плечи. — Это просто означает, что мне придется еще много поработать до того, как я получу мамин портрет.

— Который я еще должен раздобыть, как ты знаешь.

— Украсть было бы более подходящим словом. — Поппи одарила его ледяным взглядом. Портрет мой. Он не принадлежит правительству, но я останусь верной маминым желаниям и позволю правительству первым взглянуть на него.

Драммонд ухватил ее за руки пониже плеч и притянул к себе.

— Ты черт знает как привлекательна, понятно?

— Это мамино влияние, — со смехом ответила Поппи.

Было не так просто целоваться и смеяться одновременно, однако они с этим справились. Экипаж подкатил к дому номер семнадцать на Клиффорд-стрит как раз в тот момент, когда Николас прильнул с поцелуем к обнаженной груди Поппи и тронул языком нежный сосок.

— Мы становимся чересчур беззастенчивыми, — прошептала Поппи и поспешила натянуть лиф повыше на грудь.

— И тебе это нравится, — сказал Николас.

— Что правда, то правда, — с озорством в голосе подтвердила она.

Когда-нибудь он постарается увезти ее с собой в свое имение в Суссексе. В качестве дуэньи они возьмут тетю Шарлотту, накормят ее хорошим бифштексом и бисквитом, пропитанным бренди, а потом он уведет Поппи на небольшой пикник у ручья, но это будет праздник совсем особого рода…

— Николас!..

Поппи тронула рукой дверь экипажа.

— Я хочу поблагодарить тебя за этот день, — заговорила Поппи почти сухо. — Я никогда его не забуду. Вспомни наш разговор на паруснике. Ты тогда пожаловался, что живешь неправильной жизнью. Помнишь? А сегодня… сегодня я чувствую, что прожила правильный день.

Господи, как она хороша!

Что-то вроде искры пробежало между ними, однако Николас не мог бы определить, что именно.

— До свидания, Николас, — попрощалась Поппи с несколько сдержанной улыбкой.

И прежде чем Николас успел помочь ей выйти из кареты, Поппи сама распахнула дверь и удалилась.

Счастливую возможность, вот что, как думала Поппи, являли собой она и Николас. Но если он не в состоянии разобраться в этом сам, тогда она вовсе не обязана утруждать себя объяснениями. И тем более выходить за него замуж. Единственно, за кого может выйти замуж Старая Дева, — это за человека, который понимает в той же мере, как и она, что значит быть вместе.

Она ни в коем случае не должна уговаривать мужчину полюбить ее, не так ли?

И то же самое касалось ее отношений с отцом. На следующий день Поппи собрала в кулак всю свою смелость и остановилась перед закрытой дверью библиотеки отца. Тетя Шарлотта с утра уехала в свой деревенский домик в Кенте с целью навестить старую подругу. Она собиралась пробыть там неделю, и папе придется все это время по большей части проводить дома и, так сказать, присматривать за Поппи. Для нее же время, когда она могла вволю общаться с отцом, неизменно было приятным.

Поппи подняла руку и, закусив губу, постучалась в дверь библиотеки.

— Войдите, — послышался из-за двери голос отца, как обычно, строгий.

Когда она вошла, лорд Дерби поднял голову и посмотрел на дочь. Во взгляде его Поппи увидела привычную озабоченность делами страны и его собственной ролью в парламенте. Он перестал двигать пером по бумаге и произнес:

— Приятное вторжение.

— Прошу меня извинить. Но мне просто…

Поппи не договорила и снова закусила нижнюю губу.

— Да? — поторопил ее лорд Дерби.

Поппи опустилась в кресло.

— Ты постоянно куда-нибудь уезжаешь, папа. Я почти не вижу тебя. Иногда мне кажется, что ты хотел бы, чтобы мама не произвела меня на свет. Часто, когда ты смотришь на меня, я чувствую себя так, будто ты на меня сердишься.

Лорд Дерби отложил в сторону гусиное перо.

— Я вовсе на тебя не сержусь. Все, что я делаю, я делаю из любви к тебе. И ради того, чтобы оставить эту страну в благоприятном состоянии для тебя и твоих детей, когда меня не станет.

Поппи вгляделась в дорогое, изрезанное морщинами лицо.

— Я очень благодарна тебе, папа. Я горжусь тобой. Но иногда мне так хочется, чтобы ты все время был здесь, со мной, смеялся над чем-нибудь вместе со мной, разговаривал со мной. Как мне рассказывать моим детям маленькие забавные историй о тебе, если тебя здесь нет? Они, конечно, узнают о твоей роли в парламенте и о других важных вещах. Но мне хочется, чтобы они узнали и поняли тебя самого. Узнали бы, что ты привык класть три кусочка сахара себе в чай. Что тебе нравятся черные ботинки, начищенные до блеска. — Поппи нервно сглотнула. — Такие вот симпатичные, только тебе присущие черточки…

Лорд Дерби немного помолчал, потом слегка пожал плечами и сказал:

— Даже не придумаю, что тебе ответить. Мне жаль, что ты чувствуешь себя лишенной моего участия.

Горло у Поппи сжалось от волнения.

— Я понимаю, что ты делаешь все от тебя зависящее. Но мне очень хотелось бы побольше говорить с тобой о маме. Мы с тобой, мне кажется, ни разу не говорили о ней с тех пор, как ее не стало.

Лорд Дерби сдвинул брови.

— Ты уж очень о многом меня просишь сегодня утром. Что-нибудь еще?

Поппи передернула плечами, чувствуя себя до крайности неловко.

— Думаю, так вышло потому, что я уже взрослая. Я стараюсь чувствовать себя уверенной и жить настоящим, а не только прошлым. А настоящее включает в себя и тебя, папа. И я хочу быть частью твоей жизни, хочу большего, чем твои нахмуренные брови и наставления. Хочу видеть тебя таким, каким ты был раньше. Мы утратили слишком многое из того, что могли бы пережить вместе.

Лорд Дерби смотрел на нее, высоко подняв брови, и взгляд его уже не излучал только властность и серьезность. Взгляд этот был сосредоточенным и печальным. Этот взгляд выражал даже чувство одиночества.