— Поставьте одного из ваших людей возле трапа для наблюдения. Турки не должны знать того, что я должен вам сказать, иначе я лишусь своей шкуры…

— Эль-Кадур, — обратился Перпиньяно к арабу, — стань вот тут на часах. Как только заметишь, что кто-нибудь приближается к люку, извести нас.

Араб поклонился и неслышно подкрался к трапу, около которого и притаился.

— Теперь можете говорить безбоязненно, капитан, — предложил венецианец поляку.

— Вы тут составляли заговоры, не так ли? — начал Лащинский.

— Мы?! — вскричал старый моряк, делая негодующее лицо.

— Да, вы. Я ведь слышал, как вы говорили…

— Это правда, мы говорили, но только о луне, решая вопрос, правда ли, что на ней изображены пара глаз, нос и рот…

— Будет тебе балагурить, моряк, — прервал с досадой Лащинский. — Не время дурачиться… Вы задумали поджечь галеру? Да? Сознайтесь…

— Значит, вы подслушали! — с тревогой спросил лейтенант.

— Да, я ясно слышал ваши последние слова… Но не пугайтесь, пожалуйста: ваше намерение вполне совпадает с моим…

— Как! Разве и вы… — начал было Перпиньяно, но Лащинский перебил его.

— Да, и я решил поджечь галеру и уже условился об этом с герцогиней, — сказал он. — У вас, Никола, кажется есть трут и кремни? Да?

— Есть-то есть. Но…

— Ну, вот и отлично. Вполне одобряю ваш замысел. Выйдя отсюда, я вновь запру вас сверху, а ночью приду и опять открою люк.

— Постойте, синьор, — вмешался неугомонный старый моряк, сильно недоверявший поляку. — Кто или что поручиться за вашу честность по отношению к нам? Может быть, вы только хотите подвести нас под турецкие кривые сабли, чтобы услужить своим новым господам? Чем вы докажете противное?

— Если бы я хотел вам зла, то мог бы сделать это, не приходя сюда. Стоило бы мне только привести кого-нибудь сюда послушать вашу беседу, и делу был бы конец, — возразил Лащинский. — Но я хочу не убивать вас, а, напротив, спасти от смерти, угрожающей вам. Даю вам в этом честное слово.

— Раз вы даете слово помочь нам, мы готовы на какую угодно отчаянную выходку, лишь бы спасти герцогиню и ее жениха, — ответил за всех Перпиньяно.

— Следовательно, вы согласны действовать заодно со мной?

— Да, синьор, Лащинский.

— Позвольте, господа, — вмешался Никола. — А как теперь ветер? — обратился он к Лащинскому.

— Так слаб, что галера идет не больше двух узлов в час,

— ответил поляк.

— Так что мы придем на рейд.

— Не ранее утра, если ветер вдруг не усилится.

— На каком мы теперь от него расстоянии?

— Да приблизительно милях в сорока.

— Этих сведений мне достаточно.

— Тебе достаточно, а мне нет, — снова заговорил Стаке.

— Я хочу еще знать, есть ли стража в кубрике?

— Должно быть, нет, потому что я ее не видел, — сказал Лащинский.

— А где находится склад парусов и других запасных предметов? Можете вы мне это сказать?

— Могу, я все разузнал: склад этот находится в носовой части, возле большой каюты.

Старик вздрогнул.

— Но ведь тогда мы сожжем герцогиню, если подложим огонь в этом месте! — воскликнул он.

— Нет, герцогиня будет возле своего жениха, на другом конце галеры, — возразил Лащинский. — Я все это уже предусмотрел. Можете спокойно поджечь все запасные предметы, дедушка Стаке. Никто ничего не заметит, пока огонь не пробьется наружу. И будьте уверены, что в нужное время ваш люк будет отперт… Ну, пока до свидания.

С этими словами поляк повернулся к своим собеседникам спиной и, не торопясь, поднялся по лесенке вверх, где задвинул над люком железный болт.

— Синьор, вы доверяете этому ренегату? — спросил старый шкипер венецианца, когда Эль-Кадур вернулся на свое место, не имея больше надобности стоять на часах.

— Мне кажется, что на этот раз он не обманывает, — сказал Перпиньяно. — Почем знать, может быть, в его душу проникло раскаяние…

Спустя полчаса после этой беседы двое слуг в сопровождении четырех флотских солдат, вооруженных кривыми саблями и пистолетами с зажженными фитилями, принесли пленникам ужин, состоявший из куска солонины, оливкового масла и черного хлеба.

Когда ужин был окончен, Перпиньяно предложил своим сотоварищам заснуть немного, чтобы в свое время быть вполне бодрыми. Все были согласны, что его совет хорош, и улеглись, как попало, на полу, подложив под головы верхнюю одежду. Не прошло и нескольких минут, как вся компания, укачиваемая мерным ходом корабля, уже крепко спала, несмотря на удручавшие ее заботы.

Первым после нескольких часов сна проснулся дедушка Стаке. Вокруг было совершенно темно, как в могиле.

— Ах, черт возьми, сколько же времени мы продрыхли! — вскричал он, сразу вскакивая на ноги. — Вставайте, сони, а не то проспите и свободу, и жизнь! — продолжал он, расталкивая товарищей.

— Вы все готовы? — спросил Перпиньяно пленников.

— Все, все! — послышалось в ответ.

— Ну, так идем.

Ощупью, держась друг за друга, пленники осторожно взобрались по трапу. Дедушка Стаке был впереди, уверяя, что видит в темноте не хуже, чем днем. Толкнув люк, старик убедился, что он поднимается так же свободно, как в первый раз, когда они так неожиданно столкнулись в этом месте с поляком.

— Ишь ты, — ворчал старик, — должно быть, этот польский медведь и в самом деле раскаялся, и черт лишился своей добычи.

Выглянув из поднятого люка, он стал напряженно всматриваться в темноту и прислушиваться к малейшему звуку.

— Как будто в кубрике нет ни души, а там Бог их ведает,

— шептал он. — Если они тут устроили засаду и вдруг начнут угощать нас пулями в спину, то мы пропали.

Понаблюдав еще несколько времени молча, старик осторожно прокрался наверх. За ним поползли и остальные пленники.

— Кажется, никого, — шепнул Перпиньяно на ухо старику.

— Постойте, синьор… кажется, кто-то идет сюда, — отвечал тот, снова останавливаясь и прислушиваясь.

Действительно, почти над головами пленников, на верхней палубе, вдруг послышались чьи-то тяжелые шаги, должно быть, часовых, делавших обход. Галера скрипела всеми своими частями, с трудом подвигаясь вперед, глухо шумели вокруг нее волны.

— Нет, о нас, должно быть, забыли, — заметил все так же шепотом старый шкипер. — Ну, двинемся вперед. Будьте готовы задушить первого турка, которому вздумается загородить нам дорогу.

Продолжая держаться друг за друга, все стали, крадучись, пробираться вперед по темному межпалубному пространству. Казалось, дедушка Стаке действительно обладал кошачьими глазами, судя по тому, что он не наткнулся даже на стоявшую там колубрину, о которую легко мог бы попортить себе лицо. Благодаря предосторожностям старика, и его спутники благополучно миновали все препятствия.