– Передам, – тихо ответила Женя. Затем развернулась и скрылась в ночи, но прежде я успела заметить, как ее прекрасные глаза наполнились слезами.

Я почти ничего не съела на ужин, а затем снова улеглась в койку, обдумывая все то, что рассказала Женя. Бо́льшую часть своей жизни она находилась в заточении в Ос Альте, и ее беспокойный мир крутился вокруг гришей и дворцовых интриг. Дарклинг поставил ее в это положение ради собственной выгоды, а теперь помог ей освободиться. Больше ей не придется прогибаться под гнетом короля и королевы, не придется носить одежду прислуги.

Но Давид сожалел о содеянном. А раз так, то и другие могли быть недовольны ситуацией. Может, число недовольных пополнится, когда Дарклинг явит всю мощь Тенистого Каньона. Увы, к тому моменту может быть уже слишком поздно.

Мои мысли прервал внезапно появившийся Иван.

– Вставай, – приказал он. – Он хочет тебя видеть.

Живот скрутило, но я встала и последовала за мужчиной. Как только мы вышли из палатки, нас окружили стражи и сопроводили к покоям Дарклинга. Опричники у входа, завидев Ивана, стразу расступились. Он кивнул на палатку и ухмыльнулся:

– Заходи.

Мне отчаянно захотелось стереть это всезнающее выражение с его лица. Вместо этого я задрала подбородок и прошествовала мимо него. Когда шелковые полы палатки сомкнулись за мной, я сделала пару шагов внутрь и замерла, дабы собраться с силами. Просторное помещение тускло освещалось светильниками. Пол был устлан коврами и мехами, а в центре в большом костровище потрескивало пламя. Высоко над ним была откинута пола в крыше, позволяющая дыму выходить наружу. Сквозь отверстие виднелось ночное небо.

Дарклинг сидел в кресле со стаканом в руке, на столике рядом стояла бутылка кваса. Его длинные ноги были вытянуты, он смотрел на огонь. Парень не глядя указал мне на кресло напротив. Я подошла к огню, но садиться не стала. Дарклинг глянул на меня с едва заметным раздражением и вновь отвернулся к пламени.

– Присаживайся, Алина.

Я села на краешек кресла и насторожено посмотрела на собеседника.

– Говори, – приказал он. У меня создалось впечатление, будто я его собачка.

– Мне нечего сказать.

– А мне кажется, ты многое хочешь мне сказать.

– Даже если я попрошу, ты все равно не остановишься. Если скажу, что ты сумасшедший, ты мне не поверишь. Так зачем силы тратить?

– Может, потому что ты хочешь, чтобы мальчишка выжил?

Из меня будто выбили весь воздух; мне пришлось подавить всхлип. Мал жив. Дарклинг прекрасный лжец, но я сомневалась, что он врет. Ему нравилось властвовать надо мной, и Мал давал ему такое преимущество.

– Что мне сказать, чтобы спасти его? – прошептала я, подаваясь вперед. – Что я должна сказать?

– Он предатель и дезертир.

– Он лучший следопыт, который у тебя есть и будет.

– Возможно, – парень равнодушно пожал плечами.

Но я неплохо его изучила и заметила алчный блеск в его глазах, когда он запрокинул голову, чтобы опустошить стакан с квасом. Я знала, чего ему стоило планировать уничтожение того, что он может использовать. И решила этим воспользоваться:

– Ты можешь изгнать его на север в Вечный Мороз, пока он тебе не понадобится.

– Ты бы предпочла, чтобы он провел остаток жизни в трудовом лагере или тюрьме?

Я сглотнула комок в горле.

– Да.

– Думаешь, что найдешь способ освободить его? – спросил он озадаченно. – Думаешь, если он выживет, то сможешь что-нибудь придумать? – Дарклинг покачал головой и рассмеялся. – Я наделил тебя необычайным могуществом, о котором можно только мечтать, а ты не можешь дождаться, чтобы сбежать и стать домохозяйкой для своего следопыта.

Я знала, что стоит помалкивать, играть в дипломатию, но все же не сдержалась:

– Ничем ты меня не наделял. Ты сделал меня рабыней!

– Я никогда этого не хотел, Алина, – он провел рукой по подбородку, и в этот момент его лицо стало усталым, раздраженным, человеческим. Но что из этого было правдой, а что притворством? – Я не мог рисковать. Ни с могуществом оленя, ни с будущим Равки, находящейся на краю пропасти.

– Только не надо делать вид, что тебя заботит благополучие Равки! Ты солгал мне. Ты врал мне с момента нашей встречи!

Его длинные пальцы сжались вокруг стакана.

– А ты заслужила мое доверие? – впервые его голос звучал не так спокойно и равнодушно. – Багра нашептала тебе на ушко пару обвинений, и ты тут же сбежала! Никогда не задумывалась, что это будет значить для меня, для всей Равки, если ты просто исчезнешь?

– Ты не оставил мне выбора.

– Конечно, он у тебя был. И ты выбрала повернуться спиной к своей стране, ко всему, чем ты являешься.

– Это несправедливо…

– Справедливость! – рассмеялся он. – Ты все еще говоришь о справедливости. Какое она имеет к этому отношение? Люди проклинают мое имя и молятся за тебя, но это ты была готова бросить их на произвол. Это я дам им власть над врагами. Это я освобожу их от тирании короля!

– Поменяв ее на собственную тиранию.

– Кто-то должен быть лидером, Алина. Кто-то должен положить этому конец. Поверь, я бы и сам хотел, чтобы был иной выход.

Он говорил так искренне, так разумно… Совсем не как монстр с неуемными амбициями, а скорее как правитель, который верил, что поступает правильно ради своего народа. Несмотря на все, что он сделал и намеревался сделать, я почти поверила ему. Почти.

Я тряхнула головой.

Дарклинг откинулся в кресле.

– Ладно, – он устало пожал плечами. – Считай меня злодеем.

Затем поставил пустой стакан и встал.

– Подойди.

Меня пронзил страх, но я заставила себя подняться и преодолеть расстояние между нами. Он изучал меня в свете огня. Затем коснулся ошейника Морозова, проводя элегантными пальцами по грубой кости. Его рука скользнула по моей шее и ласково коснулась лица.

Я почувствовала волну отвращения, но и уверенную, опьяняющую силу. Меня злило, что он все еще мог производить на меня подобный эффект.

– Ты меня предала, – прошептал он.

Мне хотелось расхохотаться. Я предала его? Он использовал меня, соблазнил, а теперь захватил в рабство, а это я оказалась предательницей? Но я вспомнила о Мале и проглотила свою злость и гордость.

– Да. Мне очень жаль.

Он рассмеялся.

– Вовсе тебе не жаль. Ты думаешь только о мальчишке и его жалкой жизни.

Я промолчала.

– Скажи, – его хватка на мне усилилась, пальцы больно сжимали плоть. В свете пламени его глаза выглядели бездонными и мрачными. – Скажи, как сильно ты его любишь. Моли меня оставить его в живых.