– Хм… – мрачно промычала она, впитывая мои слова. Помолчав, госпожа Кан уточнила: – Почему полицейские схватили тебя?

– Инспектор Хан… – Воспоминание о его нежном письме обожгло мне горло. Я сглотнула комок, но голос все равно дрожал. – Это он все подстроил. Он приказал мужчинам схватить Урим, так что я заявилась к нему и потребовала ее вернуть.

Все замолчали. Как будто само время замерло.

Наконец Сунхи прошептала:

– Ты же пошла против военного чиновника.

С лица госпожи Кан не сходил хмурый взгляд.

– Как это понимать – он приказал схватить Урим?

Мне показалось неправильным держать госпожу Кан в неведении, так что я рассказала ей все, что знала о ночи, когда умерла госпожа О.

– Госпожа О знала, где находится священник. И ученый Ан тоже. – Моя душа была полностью истощена, и голос уже ослаб. – Поэтому инспектор выбрал их своими жертвами. У него был мотив.

– Откуда тебе известно, что она об этом знала? – задала госпожа Кан следующий вопрос.

– Полицейские выяснили, что священник лично крестил жертву, – ответила я и уже собиралась пуститься в разъяснения, что полицейским было известно и про участие госпожи Кан в деле госпожи О, когда в голове что-то щелкнуло.

Я раскрыла рот от удивления. Священник крестил госпожу О, значит, кто-то его ей представил. Кто-то, имеющий немалое влияние среди католиков и обладающий возможностью защитить священника. Госпожа Кан. Несомненно, это она. Глава «Еретической труппы девственниц». Аристократка, которую полиция не имела права трогать. Урим похитили, потому что она жила в доме госпожи Кан и, скорее всего, знала, кого там могли прятать.

– Ты как будто призрака увидела, – госпожа Кан внимательно следила за мной и, по-моему, поняла, что мне раскрылся ее секрет. В голосе ее сквозила напряженная осторожность: – Соль, останься тут с моей дочерью и не покидай поместье. Так будет безопасней всего.

Сунхи поднялась вслед за матерью.

– Ты куда, омони?

– Нам нельзя потерять Урим, – прошептала госпожа Кан.

* * *

Оставшись в павильоне одна, я нашла прореху, через которую в прошлый раз разглядела мужчину средних лет с темными, собранными на макушке волосами и широким лицом в мелких рубцах. Было странно осознавать, что я видела лицо священника Чжоу Вэньмо, которого искало все королевство. И которого искал убийца.

Меня за это могли и казнить.

Я, скрестив ноги, села на место, где в тот раз видела священника. Оглянулась вокруг. Интересно, найду ли я его следы? Волосок? Кусочек ткани? Но вокруг была только чистая пустота. Похоже, госпожа Кан приказала отмыть эти помещения до блеска. Священника наверняка спрятали в другом месте, еще когда только начали ходить слухи об указе против католиков. Где бы его могли спрятать?

Возможно, Урим знала ответ на этот вопрос.

* * *

– Можешь остаться здесь на ночь, – предложила Сунхи. – Отоспись как следует.

Мы подошли к скромному павильону. С террасы внутрь вели четыре раздвижные двери, а черепичную крышу подпирали огромные деревянные балки. В воздухе витал рыбный запах – видимо, от кальмаров, которых сушили на приколоченных к стенам колышках. На каменных ступенях валялась бамбуковая метла. Самые обычные помещения слуг – правда, слуг в них не было. Тут бродили только тени от сумеречного неба.

Следом за Сунхи я прошла в комнату, где нашлось две лежанки и стопка сложенных одеял. Сунхи поставила на пол бумажный фонарь и обвела комнату рукой.

– Если понадобится что-нибудь в городе, только скажи, и я постараюсь достать. Тебе лучше не показываться на улицах.

Ее взгляд остановился на моей щеке.

– Тебя любой полицейский по шраму опознает.

– Ваша мать как-то поведала, что его можно выжечь, – заметила я. – Я не собираюсь вечно служить в полиции.

– Пока что, если ты посчитаешь нужным выйти за пределы поместья, будет разумней шрам спрятать. О, у меня есть идея!

Сунхи вышла из комнаты и вернулась с целым подносом всяких фарфоровых горшочков.

– Сначала очисти лицо.

Она, как заботливая сестра, помогла мне смыть въевшуюся грязь, даже уголки глаз очистила от засохших слез. Растерев пудру персикового цвета в густую мазь, она в несколько слоев нанесла ее мне на щеку.

– Вот, – она поднесла к моему лицу маленькое зеркало. – Так гораздо лучше.

В нем рядом с мерцающим фонарем отражалось лицо девушки – не тронутое ни шрамами, ни отметинами. Свободное. Но что-то в ней изменилось. Она не была похожа на Соль из Инчхона. Слишком многое повидали ее глаза. Смерть погасила в ней искру, отблески детства. Я выросла из самой себя и стала незнакомкой, прямо как мой брат.

– Не люблю перемены, – прошептала я. – Презираю их.

– М?

– Я не люблю перемены, – повторила я, на мгновение забыв о разнице в наших статусах. Возможно, дело было в ее открытом дружелюбном взгляде, а может, в прикосновениях, которыми она наносила слои краски на мой шрам. – Перемены в людях, в обстоятельствах. Во всем.

Девушка улыбнулась.

– Мы должны учиться принимать новые времена в наших жизнях. Есть время приобретать, а есть время терять, время для мира и время для войны, время для смеха, время для скорби и время для предательств. Я же жажду перемен, – добавила она шепотом. – Скоро я окажусь в лучшем месте – я буду дома.

– Дом… – Когда-то отголоски сна о доме ярко пылали у меня в голове, однако теперь от них осталась лишь пустая оболочка. – А где он?

Во дворе послышались шаги, и мы обе замолчали. Сунхи вскочила на ноги и выглянула из-за двери. Она обернулась ко мне, глаза ее сверкнули в лунном свете:

– Омони вернулась!

* * *

Я вышла за Сунхи из помещений слуг и увидела во дворе госпожу Кан. Она стояла к нам спиной. В лунном свете я разглядела шелковое платье, ниспадающее с ее талии и сверкающее, как внутренняя сторона ракушки, и длинную блестящую заколку, вставленную в плетеную прическу. Она смотрела на вонзающийся в небо трехрогий силуэт горы Самгак.

– Сына предателя прозвали Косаном, – заговорила она. – Я с самого начала чуяла, что ему придется несладко. Слишком много ненависти он источал.

Женщина посмотрела в сторону, и мне подумалось, что, коснись я ее острых скул, я бы наверняка порезалась.

– Ты заставила эту гору пасть. Инспектора Хана арестовали.

Я почему-то думала, что хитрый инспектор Хан найдет способ избежать этой участи. Он казался мне неуязвимым.

– Я поговорила с одним знакомым, – продолжила госпожа Кан, – сходила в ведомство и узнала, что до конца расследования его держат в кабинете, а потом посадят под домашний арест.