Сняв цепочку, она открыла дверь.

В коридоре маячило вытянутое, небритое лицо Генри Льюса. В одной руке он держал мокрый зонт, в другой – свернутый воронкой лист бумаги.

– Вот, – сказал Генри, протягивая ей сверток. – Извини за вчерашнее. Я вел себя очень глупо и безответственно.

Неужели продолжается сон? – недоумевала Джесси. Развернув бумагу, она обнаружила целую охапку цветов – не таких, какие приснились бы во сне, а настоящих. Простые белые ромашки с бледно-желтыми сердцевинками.

Вполне реальный Генри Льюс в ее темном коридоре. Генри Льюс – столь же неуместный здесь, как роза на капустной грядке.

– Извини, – повторил он. – Я пытался звонить, но все время попадал на автоответчик.

– Я отключила сотовый.

– Ну да. Ясно. Что ж… – Он прочистил горло, глядя себе под ноги, на небесно-голубые «Найки».

Пригласить его войти? Но Джесси не хотелось, чтобы Генри Льюс вторгался в ее убогое личное пространство. Она продолжала стоять на пороге в футболке и трусах, беседуя со своим боссом. Со своим бывшим боссом. Или не совсем бывшим?

– Я хотел пригласить тебя на завтрак, – произнес наконец Генри. – Посидим, обсудим наши разногласия.

– А? Да. Пожалуй, – пробормотала она.

– Куда пойдем?

– Здесь в подвале есть закусочная. Вы идите вперед. Закажите кофе, я скоро спущусь. Договорились?

– В подвале? – неуверенно переспросил он.

– Да. Выйти на улицу, повернуть направо, в том конце квартала. Дайте мне пятнадцать минут – оденусь и присоединюсь к вам.

– Отлично. Через пятнадцать минут. – Генри просиял застенчивой, виноватой, обиженной улыбкой. Просунул руку в квартиру, взялся за ручку и плотно закрыл за собой дверь. Смутился при виде собственной ассистентки в неглиже?

Она так и осталась стоять перед закрытой дверью, уставившись на зажатые в кулаке стебли ромашек, гадая, проснулась она или все еще спит. Покосилась в сторону небольшого окна над кроватью. Монотонно барабанил дождь. Посмотрела на кухонные часы. Начало одиннадцатого. Разгар рабочего дня для большинства людей, раннее утро для Генри. В такую рань он явился в пригород просить прощения? Странно, трогательно – и немного подозрительно.

И только умывшись холодной водой, Джесси вспомнила гиппопотама. К чему он приснился? Что за шутки шутит чертово подсознание? Какие истины пытается ей поведать?

Закусочная «Вандам» располагалась в подвале бывшей типографии. Пустое помещение с высоким потолком, повсюду водопроводные трубы, несколько импрессионистских плакатов на стене. Джесси выбрала это место по привычке, Генри это заслужил: пусть дожидается в неуютном, в таком заурядном помещении.

Вон он сидит, в отдельном кабинете под лампой дневного света. Не скучает, не злится. Поднял голову и заметил Джесси, как раз когда она входила в дверь. Расплылся в улыбке:

– Пришла? Вот и хорошо.

– Думали, не приду?

Али, официант-пакистанец, подошел к столику.

– Доброе утро, Джессика. – Он поставил на стол чашку кофе, ее обычный заказ. – Это твой друг? – Вопрос прозвучал напряженно, Али опасался, что немолодой мужчина – любовник.

– Генри Льюс, – представила его Джесси. – Мой босс. А это Али Мохран. Он кормит меня, когда мне лень готовить, то есть почти всегда.

Мужчины сдержанно кивнули друг другу. Джесси заказала свои любимые оладьи, и Али отошел от стола. Она наблюдала за Генри, предоставив ему начать разговор. Не стоит забегать вперед – пока все козыри у нее на руках. Хочется продлить приятное мгновение.

Генри улыбался все той же странной улыбкой – смесь смущения, обиды и вины.

– Джесси! – заговорил он, наконец. – Почему мы вчера сорвались? Из-за чего поспорили?

– У меня на этот счет имеется теория, – ответила она. – А как думаете вы?

Генри набрал воздуха в грудь.

– Я думаю, что допустил серьезную ошибку. – Он подался вперед, опираясь на локти. – Джесси! Пожалуйста, вернись! Ты нужна мне! Не ради счетов и тому подобного – ты нужна мне, как друг.

– Друг?

– Да. Человек, с которым можно поговорить по душам.

– Но я же всего-навсего ассистент, – прошипела она ненавистное слово.

– Я тебя и похуже обзывал, – поморщился он. – Не стоит вспоминать.

– Не стоит.

– Я вел себя как задница. Настроение было ужасное. Чувствовал себя совсем старым, никому не нужным, одураченным. Когда ты на меня наехала, я потерял голову. Очень дурно с тобой обошелся. Ужасно.

– Я тоже вела себя не слишком культурно, – признала Джесси. – Это вы-то никому не нужны?! А как же Тоби, скакавший по квартире в нижнем белье?

– Я знаю, что не воздавал тебе должного, – продолжал Генри. – Прости. Что еще сказать? Я – человек искусства. Как все творческие люди, бываю жутко эгоцентричным. Но порой я обращаю на тебя внимание, Джесси. И ценю. Честное слово.

– Что ж… – Джесси задумчиво склонила голову. Пустая лесть, разумеется, но губы невольно растянулись в улыбке. Уже приятно, что Генри готов льстить, лишь бы ее вернуть – значит, нужна.

– Ты вернешься ко мне, Джесси? Исправиться не обещаю, но постараюсь хотя бы время от времени проявлять к тебе внимание, которого ты заслуживаешь.

Отказать она не могла, но и сдаваться так легко не собиралась.

– Я подумаю, – посулила она. – Вчера мы много чего друг другу наговорили. Не стану притворяться, будто все уже зажило.

– Мы говорили под влиянием момента. На самом деле я отношусь к тебе с любовью и уважением.

– Ясное дело.

Генри надулся – сердится, что не поддалась сразу его обаянию.

– Ты хотя бы подумаешь над моим предложением?

– Уже думаю, – с прохладцей отозвалась она.

Али принес заказанные оладьи.

– Спасибо, – сладчайшим голосом (для контраста) пропела она.

Генри сложил руки на столе перед собой.

– Я готов предложить тебе прибавку, Джесси. Хотя я понимаю, что не в деньгах дело.

– Конечно, – согласилась она, – но деньги помогут мне принять решение. – Она снова улыбалась. Генри – скряга. Вести счета не умеет, но неизменно ошибается в свою пользу.

– Хорошо. Сколько я тебе плачу в неделю? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Буду платить на сотню больше.

Боже ты мой, подумала Джесси. Я нужна ему позарез.

– Ты вернешься? Это меняет дело?

– Подожди, – повторила она, – мне надо подумать.

– Оладьи остынут, – нахмурился Генри. – Ешь давай. Ешь. – Он царственно махнул рукой.