девушки и удовлетворения от прожитого дня. Ива завозилась где-то позади, и воткнула нам в уши по «затычке».

— Такой клёвый трек нашла, слушай!

Поезд тронулся, и заиграла музыка.

И нам с тобой некуда бежать,

Мы — два патрона одного ружья.

И нам с тобой некуда бежать,

Мы — капли крови с одного ножа.

И нам с тобой некуда бежать,

Всё, что было до, никому не жаль.

И нам с тобой некуда бежать,

Я цел. Курок не забудь нажать.

Глава 19. Небрежная

— Всё готово?

Я посмотрел на Иволгу и невольно улыбнулся. Непривычно было видеть её с косынкой на голове и тряпкой в руках.

— Почти. Пирог допекается.

— Почему ты готовишь, а я тут веду половые войны?!

— Потому что в прошлый раз посолила суп сахаром.

Мелкая фыркнула и снова склонилась над линолеумом, собирая на тряпку пыль и мусор. Я вернулся в кухню, проверить духовку.

Сегодня мы позвали друзей, чтобы попрощаться.

Июль, яркий, шумный и шальной, пронёсся мимо, оглушив Сибирь невиданной доселе жарой. Окна у нас дома не закрывались, но всё равно стояла духота, и мы старались проводить время где-нибудь у воды. Если пекло держалось достаточно долго, ходили купаться в Оби, но чаще всего гуляли под налетающими то и дело дождями. Недавно я вспомнил первый такой ливень, под который мы угодили вместе. Сентябрьский «простудный дождик», как его называет мама.

Как же давно это было.

Никогда в жизни не чувствовал так много, так отчетливо и ярко, как этим летом. Лавина ощущений, обрушивавшаяся на голову каждый раз, вытягивала к концу дня все силы, и в итоге я просто падал на кровать, выжатый улицей и залюбленный Иволгой. Я не успевал анализировать происходящее, не понимал и не хотел понять, что рано или поздно лето закончится.

Иволга же, напротив, стала тише и спокойнее. В спорах, иногда возникавших между нами по какому-нибудь поводу, она предпочитала победе тишину согласия, меньше говорила и больше слушала, часто спрашивала что-нибудь, связанное с предстоящей поездкой. Тогда казалось, что её просто пугает переезд, необдуманный и спонтанный. Всё-таки мы шагали в неизвестность, взявшись за руки. Куда ни кинь — везде зияли какие-нибудь непродуманности.

— Слушай, а что мы будем делать с этой квартирой?

Вот. Снова вопрос о пугающем «потом». Она даже из комнаты для этого пришла. Встала в дверях, сжимает тряпку побелевшими кулачками.

— Она же не моя, солнышко. Записана на родителей. Так что останется здесь. Вдруг нам захочется вернуться?

Ива молча кивнула и исчезла в коридоре. Я открыл духовку. Пирог как раз подоспел.

* * *

Собраться снова всем вместе было так непривычно, и всё же тепло. Чтобы в комнатке не было душно, мы распахнули окна, и теперь к разговорам примешивался шум ночного города. Я надеялся, что мошкара, частенько появляющаяся летом в Сибири, не доберётся до четвертого этажа.

Мила с Иволгой забрались на диван, и сидели теперь вдвоем, тихо и спокойно переговариваясь о планах на будущее. Мы с Русом заняли стратегическую позицию во главе стола и, вооружившись ноутбуком, подбирали нам с красноволосой место жительства. Уехать планировали примерно через неделю после сегодняшней вечеринки.

Не хватало только Лены — она должна была вот-вот подойти, но задерживалась.

— В Норильск?

Я посмотрел на Иволгу. Та не реагировала, о чем-то болтая с Милой.

— Ну, давай посмотрим. Что там по аренде квартир?..

Посмотреть не успели — раздалась трель домофона. Я пошёл открывать.

— Да?

— Глеб, — выдохнула Лена на той стороне, — спустись, пожалуйста! Нужно помочь.

— Сейчас.

Спускаясь по лестнице я, наверное, впервые задумался, что этого подъезда, нашей квартиры, тепла обжитой кухни будет вскоре очень не хватать.

«Может, стоит повременить? Подумать над другим решением проблемы».

Брось. Ты отпустил поручень, вылетел из автобуса и приземлился в сугроб. Поздно уже думать о подушке безопасности.

Лена пришла не одна. Опираясь на её плечо, на девушке повис Светлицкий. Я открыл было рот, но Лена буквально втащила его в подъезд — и разговор пришлось отложить.

— Помоги дотащить его, пожалуйста. Пашу, кажется, избили. И он нажрался.

Я не успел толком разглядеть Светлицкого, поэтому не определил, что в нём показалось таким необычным и неправильным. Наверное, именно эта интуитивная деталь, которую ещё не заметило сознание, и подтолкнула меня к состраданию.

— Ладно. Давай его сюда.

* * *

Наше появление произвело фурор. Едва заметив Светлицкого, Иволга подскочила с дивана, случайно стукнув Милу ладошкой по лбу, та, в свою очередь, отползла подальше, в угол, прикрывшись подушкой. Руслан повернулся на стуле, поправил очки и внимательно посмотрел на меня.

— Зачем он здесь?

— Надо в себя привести. — я покосился на Лену, но та, кажется, вдаваться в объяснения не спешила.

— Чтобы наш бабуинчик опять фокусы показывал? — мелкая подошла ближе. — По-моему, и в отключке нормально смотрится.

— Что у него с рукой? — вдруг подала голос Мила.

Иволга разглядела первой.

— Ох, мать… Глебка, тащи в ванную, скорее!

Теперь и я заметил, что правая кисть Светлицкого замотана грязной тряпкой. И что на этой кисти явно не хватает пальцев.

В ванной мы, в основном, полоскали искалеченную конечность и подставляли под ледяной душ голову гопника, чтобы привести его в чувство. Как выяснилось из осмотра, Светлицкому отняли мизинец и безымянный, потом прижгли, что осталось и замотали какой-то тряпкой. Меня затошнило, Лена выбежала из комнаты. Мила и Рус спорили где-то в коридоре, так что помогать Светлицкому осталась одна Иволга. Она молча, ловко и быстро перебинтовала рану чистым полотенцем и, держа парня за виски, стала подставлять его голову под кран.

— Ещё и обрили, — процедила красноволосая.

Только тут до меня дошло, что же изначально показалось неправильным в образе Светлицкого: борода, которой он так гордился, была полностью и грубо уничтожена: