Китайское правительство уже много раз проявляло свою слабость, поэтому оно было радо проявить величайшую милость. Оно было счастливо немедленно выполнить все условия и, используя возвышенный стиль китайских историков, заявило, что, «чувствуя, что сострадание есть путь небесный, то есть путь праведный, оно велело освободить этих пиратов от наказания и простило им все их прежние преступления».

Не успел О-по-тае спустить пиратский флаг и передать своих разбойников под власть китайцев, как многие стали требовать, чтобы все они были уничтожены. Случилось так, что губернатор оказался более честным и гуманным человеком или, быть может, более умным, чем те, кто выдвигал такие глупые требования, – он знал, что вероломное нарушение слова навсегда уничтожит у пиратов, которые еще не сложили оружие, желание добровольно сдаться. Он также хорошо понимал, что, даже ослабленные предательством О-по-тае, пираты не уступят правительственным войскам, и подумал, что, доверяя им, он сможет повернуть одну силу против другой и разгромить ладронов с помощью самих же пиратов. Поэтому те восемь тысяч человек, которых ему предлагали хладнокровно уничтожить, остались в живых, а их предводитель О-по-тае, сменив свое имя на Хое-бин, или «Свет учения», был удостоен звания императорского офицера.

Вдова Чинг-йи и ее фаворит Пау продолжали в течение нескольких месяцев грабить побережье и громить китайские и мандаринские войска и корабли. Казалось, что уход джонок О-по-тае их совсем не ослабил. Но его пример, возможно, запал в душу многим преступникам, даже самой главной героине, которая была той силой, которая объединяла все пиратское братство. Видя, что О-по-тае сделался офицером правительства и процветает, она стала подумывать о том, как бы и ей сдаться.

«Я, – говорила она, – в десять раз сильнее О-по-тае, и, быть может, правительство поступит со мной так же, как оно поступило с О-по-тае».

Когда слух о ее намерениях достиг побережья, мандарин послал некоего Чоу, доктора из Макар, «который, – как утверждает историк, – был хорошо знаком с пиратами и не нуждался в какие-либо наставлениях», чтобы начать с ней предварительные переговоры.

Когда это доверенное лицо предстало перед Пау, тот подумал, что он совершил какое-то преступление, и укрылся на корабле пиратского флота.

Доктор заверил Пау, что, если он сдастся, правительство отнесется к нему еще более благосклонно, чем к О-по-тае. Если же он будет продолжать сопротивляться, то против него выступят не только армия, собранная по всему побережью моря и по берегам рек, но и отряд О-по-тае.

В этом месте своего повествования китайский историк выразился настолько любопытно, что я не могу не привести его слова полностью:

«Когда Фей-Хьюнг-Чоу пришел к Пау, то сказал: «Друг Пау, знаешь ли ты, зачем я пришел к тебе?»

Пау: «Ты совершил какое-то преступление и явился ко мне в поисках защиты?»

Чоу: «Вовсе нет».

Пау: «Ты, наверное, знаешь, правда ли, что зашла речь о нашей сдаче?»

Чоу: «И здесь ты снова не прав, господин. Что есть ты в сравнении с О-по-тае?»

Пау: «Кто это оказался таким наглым, чтобы сравнивать меня с О-по-тае?»

Чоу: «Я знаю хорошо, что О-по-тае не может сравниться с тобой, господин. Я только хочу сказать, что раз уж О-по-тае сдался, раз уж он получил прощение и чин офицера правительства, то, может быть, и вы со всей своей командой сдадитесь и при желании его сиятельства получите то же воздаяние и тот же чин, что и О-по-тае? Ваше покаяние доставит правительству больше радости, чем покаяние О-по-тае. И не надо долго думать, чтобы поступить мудро: нужно просто принять решение и сдаться правительству со всеми вашими соратниками. Я поддержу вас во всех отношениях. Это будет залогом вашего счастья и жизни всех ваших приверженцев!»

Чанг-Пау застыл на месте, как статуя, а Фей-Хьюнг-Чоу продолжал: «Думать об этом нужно сейчас, не откладывая на потом. Неужели тебе не ясно, что, раз уж вы с О-по-тае не смогли договориться, он стал верным слугой правительства? Он сильно обозлился на тебя и будет драться вместе с правительственными войсками, чтобы уничтожить тебя, а кто поможет тебе одолеть своих врагов? О-по-тае мог и раньше победить тебя в одиночку, а сейчас, когда он объединился с правительством, силы его утроились. О-по-тае сможет утолить свою ненависть к тебе, а тебя бросят в Вей-чоу или Ниу-чоу. Если купеческие суда из Бви-чау, лодки из Кванг-чоу и все рыбацкие суда объединятся и окружат тебя в открытом море, тебе придется туго. Даже если предположить, что они не будут с тобой воевать, тебе скоро нечем станет кормить свое войско. Мудрый старается предотвратить беду, глупый – никогда не думать о будущем. Слишком поздно размышлять, когда события уже произошли, нужно обдумывать все заранее!»

Пау был озадачен, но, посовещавшись наедине со своей госпожой, вдовой Чинг-йи, которая дала ему свое высокое позволение заключить соглашение с доктором Чоу, он сказал, что отправляется со своим флотом в Бокка-Тигрис и там лично обратится к правительственным чиновникам.

После того как пиратский флот посетили два незначительных мандарина, которые доставили императорский указ о полном прощении, Пау по приказу вдовы Чинг-йи устроил им роскошный банкет. Сам генерал-губернатор провинции отправился на судне к кораблям, которые растянулись на десять ле от устья реки.

Когда губернатор приблизился, пираты подняли свои флаги, заиграли на своих инструментах и дали такой залп из пушек, что в воздух поднялись огромные клубы дыма, после чего пираты убрали паруса ради встречи с губернатором. При виде этого тысячи и тысячи жителей, которые явились посмотреть на примирение ладронов с властью, забеспокоились, а у генерал-губернатора появилось сильное желание отсюда бежать. Но вскоре долгое время державшая всех в страхе вдова Чинг-йи, ее лейтенант Пау и еще трое главных командиров поднялись на борт губернаторского корабля и устремились сквозь дым к тому месту, где сидел его превосходительство. Здесь они упали на четвереньки и, проливая слезы, стали биться головой о палубу и тут же получили от него великодушное прощение и обещание доброго отношения. Удовлетворенные, они удалились, пообещав в течение трех дней представить список своих кораблей и всего своего имущества.

Но внезапное появление нескольких больших португальских судов и нескольких боевых джонок правительства заставило пиратов заподозрить предательство. Они немедленно подняли паруса, и переговоры были прерваны на несколько дней.

В конце концов, они завершились благодаря храбрости их предводительницы. «Если генерал-губернатор, – сказала эта героическая женщина, – человек высочайшего ранга, явился к нам практически в полном одиночестве, то почему бы мне, простой женщине, не пойти к чиновникам правительства? Если в этом будет таиться опасность, я приму ее на себя; никому из вас не надо беспокоиться – я приняла решение, и я поеду в Кантон!»

Пау заявил: «Раз уж вдова Чинг-йи решила ехать, то надо условиться о времени ее возвращения. Если оно минует, а мы не получим никакого сообщения, то должны будем собрать все наши войска и идти на Кантон: это мое мнение относительно того, как следует поступить, а теперь, друзья, я хочу услышать ваше!»