Зазвонил телефон, и Шапиро, с ненавистью посмотрев на изобретение мистера Бэлла, снял трубку.

— Я слушаю, — утомленно сказал он.

— Здорово, Лева!

Голос Романа был жизнерадостным, и Шапиро с облегчением подумал, что Меньшиков, слава богу, ничего не помнит.

— Привет, Ромка, — ответил Шапиро, придав своему голосу нужный оттенок дружелюбия и приветливости.

— Слушай, Лева, давай встретимся! Тут со мной такое произошло, но это потом. А сейчас есть разговор о важном и выгодном деле. Я за тобой заеду, и мы отправимся в ресторанчик, мне, честно говоря, не помешало бы опохмелиться. Там и поговорим.

— А что за дело-то?

— Там расскажу. Разговор не для телефона. Но дело действительно важное и выгодное.

— Что за тайны мадридского двора? — недовольно произнес Шапиро. — Ладно, давай подъезжай. Ты скоро будешь?

— Примерно через полчаса. Когда подъеду, звякну тебе снизу, и сразу выходи.

— Ладно, — ответил Шапиро и повесил трубку.

«Главное, — подумал он, — вести себя естественно, когда Меньшиков будет рассказывать, что с ним произошло. А там посмотрим, что у него за дело».

Когда Шапиро вышел в темный двор, он увидел стоявшую напротив подъезда меньшиковскую «вольво». Роман сидел за рулем и курил, выпуская дым в открытое окно машины.

— Здорово, кровопийца, — приветствовал он Шапиро.

— Здорово, кормилец, — язвительно ответил Шапиро и, обойдя машину, сел рядом с Романом. — Куда поедем?

— Куда надо, — раздался голос с заднего сиденья, и Шапиро почувствовал, что к его затылку прижалась холодная железка. — Сиди тихо. Иначе…

Железка прижалась сильнее, и Шапиро стало больно.

Роман повернул ключ зажигания, мотор тихо заурчал, и «вольво» мягко тронулась с места. Выехав со двора, машина несколько раз повернула то направо, то налево, потом оказалась на какой-то мрачной незнакомой улице без единого фонаря и наконец, раскачиваясь на ухабах, выехала на большой пустырь.

Выключив двигатель, Роман повернулся к Шапиро и сказал:

— Все, приехали.

Помолчав, он добавил:

— Ты приехал, понимаешь? Выходи.

Шапиро, подталкиваемый сидевшим сзади человеком, выбрался из машины и тут же получил от уже стоявшего напротив его двери Романа по зубам. Во рту появился соленый вкус, и Шапиро, закрывшись локтем, заныл:

— За что?

— За что? — удивился Роман. — А за то, что ты меня сдал. Ты думаешь, когда меня грузили в багажник, я ничего не соображал? Ошибаешься. Я действительно ничего не понимал сначала, а потом, уже в ментах, все-таки вспомнил. И прихожую вспомнил, и людей, которых ты привел. А дальше началось самое интересное. Но об этом я тебе пока что ничего рассказывать не буду.

— Ну что ты, в самом деле, — Шапиро нервно оглянулся на стоявшего у него за спиной Арбуза. — Ты же сказал, что важное и выгодное дело…

— Конечно, важное! — ответил Роман. — Тут кругом трупы один за другим валятся — разве это не важно? А то, что ты сейчас будешь жизнь свою выговаривать, — разве это не выгодно для тебя?

Роман стоял напротив Шапиро и смотрел прямо ему в глаза.

Наблюдавший за этой сценой Арбуз только удивлялся неожиданной перемене, произошедшей с его другом. Надо же, артист дает! И откуда только такая жесткость? И лицо какое-то незнакомое стало… Неприятное лицо, недоброе. Такой парниша и на самом деле убьет и глазом не моргнет!

— Ну давай, рассказывай, паскуда, — приказал Роман и, закурив, оперся задом на капот «вольво».

И опять Арбуз увидел перед собой не популярного певца, а жестокого, не останавливающегося ни перед чем человека, для которого чужая жизнь ничего не стоит.

— Давай, давай, — подбодрил Шапиро Роман, — тебя пока что никто не убивает.

— Что рассказывать-то?

— А все рассказывай. Для начала — почему это ты так настойчиво навязывал мне это турне по тюрьмам и зонам.

Шапиро насупился, и Роман сказал:

— Понятно, не хочешь говорить… Так я тебе помогу.

И он неожиданно ударил Шапиро в живот.

— Я в молодости в секцию карате ходил, а вот теперь пригодилось, — с удовлетворением сказал Роман и ударил скрючившегося от боли Шапиро по почкам. — А это тебе как — нравится?

Шапиро что-то промычал, и Роман, нагнувшись к нему, спросил:

— Что? Я не расслышал. Повтори.

Арбуз усмехнулся и убрал пистолет.

Похоже, наш Романчик не нуждается в поддержке.

Ишь, как прессует клиента, красота, да и только!

Шапиро с трудом выпрямился и простонал:

— Не бей меня, не надо…

— Да? — Роман картинно удивился. — А меня вот в ментах били. И менты били, и в камере подонки всякие… Менты решили там самодеятельную прессхату организовать, правда, исполнители гнилые оказались, но все равно неприятно. Так что тебе еще повезло, я один стараюсь, а меня сразу несколько человек окучивали. Хотя какие они люди… Ладно, хватит лирики. Говори, а то сейчас кровью умоешься!

Шапиро опасливо посмотрел на Романа и сказал:

— Если я тебе расскажу, они меня убьют.

— Понимаю, — кивнул Роман, — ты предпочитаешь принять смерть от товарища, которого ты предал. Так?

Он сунул руку за пазуху, а Арбуз фыркнул и отвернулся.

— Нет, — дрожащим голосом ответил Шапиро.

— Тогда давай, облегчи душу, как говорил товарищ Жеглов.

Шапиро вздохнул и неуверенно сказал:

— В общем… Есть такая организация, тайная… «Воля народа» называется.

— «Воля народа»? Это в смысле — воля еврейского народа? — насмешливо спросил Роман.

— Да какого там еврейского! — сморщился Шапиро. — Вашего, гойского! Вы же сами, хлебом не корми, организуете всякие конторы, чтобы своим же жизнь портить. Бей своих, чтобы чужие боялись, — это что, еврейская пословица?

— Понял. Дальше.

— Так вот, люди из этой вашей «Воли народа» вышли на меня и… И они хотят, чтобы ты поехал в это турне. Они очень настойчивы. Заплатили мне денег, чтобы я тебя уговорил. И еще намеки всякие угрожающие… Серьезные, между прочим, люди.

— А зачем же я им нужен? — Роман задумчиво нахмурился. — Обычный артист, ну, популярный…

— Я не знаю, — измученным голосом произнес Шапиро, — я ничего не знаю. Что знал — все сказал. И теперь они меня убьют.

— Да с чего ты взял, что убьют? Что за чушь?

— Ты бы их видел… Так вроде приличные бизнесмены, а приглядишься — НКВД пополам с гестапо.

— Это точно, — вмешался Арбуз, — правильное определение. Я бы сам лучше не сказал.