Неужели он хотел избавиться от меня, и мое общество его тяготило?

— Мне очень жаль, — сказала я, продолжая стоять посреди комнаты, — жаль, что ваш друг умер.

— Ты уже знаешь? — Он посмотрел на меня и прищурился, словно изучая.

— Да, мне Людмила Александровна сказала. Она ушла на работу. Обещала, что скоро вернется.

— Да, я знаю, — то же безразличие в голосе, словно ничего и не было между нами минувшей ночью.

Ни горячего взволнованного шепота в темном коридоре, ни наших горящих глаз и стремящихся друг к другу тел в пламени свечи… Впрочем, был еще и ночной звонок, разрушивший не только наши, так и не успевшие начаться отношения, но, возможно, многое изменивший в его жизни. Ведь умер его лучший друг, насколько я знаю. Вполне естественно, что ему сейчас не до любви. Неужели я, дурочка, этого не понимаю? Я страшная эгоистка. Неужели непонятно, что он хочет остаться один? Мне ужасно не хотелось уходить, но стоять, чувствуя себя лишней, было еще тяжелее. Он не смотрел на меня. Просто сидел в той же позе и думал о чем-то, одному ему известном. Я уже собралась уходить и приоткрыла дверь, когда он вдруг спросил меня:

— Павел дома?

— Он пошел проводить маму и прогуляться.

— Почему ты не пошла с ними?

Что я могла ответить на этот вопрос? Что я хотела остаться с ним, — это было правдой, но я не могла так сказать. Я лишь пожала плечами:

— Сама не знаю. Хотелось остаться дома.

Я ждала, что он что-нибудь еще скажет, но он молчал.

А я все еще медлила уходить.

— Мы скоро уезжаем, — сказала я.

— Вот как? Куда же? — он немного оживился, вопросительно приподнял бровь.

— Еще не знаем точно, но скорее всего куда-нибудь на юг. Хочется разнообразия. Хотя ваш город мне нравится и у вас мне хорошо, но надо сменить обстановку.

— Вот и правильно. Скучно сидеть на одном месте. Когда вы уезжаете?

— Еще не решили, но, думаю, на днях.

Неужели даже тень сожаления не промелькнет на его лице, неужели ему совсем не жаль со мной расставаться? Неужели я так безразлична ему, что он с легкостью и без грусти меня отпустит? Я напряженно всматривалась в его лицо, пытаясь отыскать хотя бы тень сожаления, но тщетно. Как всегда, он смотрел спокойно и равнодушно. Я почувствовала, как слезы закипают на глазах. Мне стало очень обидно, я решила поскорее уйти и шагнула за порог. И в это время он окликнул меня. Совсем как на кухне, все повторяется!

— Маша!

— Да? — я обернулась, сердце забилось чаще.

Я ждала, ждала, что он скажет: «Не уходи, побудь со мной. Ты мне нужна. Я люблю тебя».

Он не произнес этих слов, но все равно смысл его просьбы был близок к моим мечтам. Вот только не знаю, как насчет последней фразы…

— Посиди со мной, — попросил он и добавил: — Если, конечно, ты не очень занята.

«Даже если бы я и была ужасно занята, если бы у меня имелась тысяча неотложных важных дел, я бы немедленно их бросила ради того, чтобы побыть с тобой!» — подумала я, а вслух сказала:

— Я не занята, — после чего прикрыла дверь и вернулась к нему.

— Садись, — он кивнул на диван.

Я присела на краешек дивана, отчего-то ужасно робея. На этом же диване сегодня ночью мы…

— Ты когда-нибудь теряла близких людей? — спросил он.

— Нет, — я покачала головой, — отец умер, когда мне было тринадцать, но так как он ушел от нас, когда мне был всего год и я его с тех пор ни разу не видела, то его смерть нельзя считать потерей, правда? Когда я узнала об этом, мне было все равно. Ну, умер чужой человек, и все. Я даже удивилась своей черствости и расстроилась. Может, я такая испорченная и жестокая? А потом поняла — его никогда не было в моей жизни, а значит, я не могу потерять то, что никогда не имела, ведь так? — я вопросительно посмотрела на него. Мне вдруг показалось очень важным, что он ответит.

— Ты права. — Он скрестил пальцы в «замок» и откинулся на спинку кресла. — Ты верно подметила — мы не можем потерять то, чего и так никогда не имели. Но знаешь, когда что-то имеешь, то не ценишь этого. Кажется, что так и надо. Кажется, что так будет вечно. А потом, когда мы все же теряем тех, кто был рядом с нами, то понимаем вдруг, как же на самом деле этот человек был нам нужен и как близок! И ты хочешь ему сказать об этом, но уже поздно. Он тебя больше не слышит… — Саша помолчал, слегка покачиваясь в кресле. — Это затертая мысль и не новая, но все равно, пока через себя не пропустишь, не поймешь, насколько это верно. Но что толку? Задним умом мы все крепки. Знаешь, у меня был друг. Давно, в юности. Мы были очень близки. Учились вместе в школе, затем в институте. Наша общение уже перешло на интуитивный уровень, он начинал мысль, а я ее продолжал, и наоборот.

— У нас с моей подругой тоже так иногда бывает, — вставила я. Я слушала его предельно внимательно, боясь дышать. Наконец-то он по своей воле решился хоть чем-то поделиться со мной, хоть немного раскрыться!

— Да, это значит, что вы действительно нашли друг друга. Ведь настоящего друга найти даже труднее, чем настоящую любовь. — Он покосился на меня и нахмурился. — Да что это я сегодня говорю одни банальности! Впрочем, в них-то чаще всего и заключается истина, только она теряется от частого употребления… Мне казалось, что наша дружба будет вечной. Мы даже мечтали после окончания института продолжать работать тоже вместе и жениться в один день, причем желательно на сестрах или близких подругах, чтобы все время быть вместе и дружить семьями. Конечно, это было не совсем всерьез, больше смахивало на шутку. Но все равно в этих шутках была правда. Он понимал меня, как никто другой. Причем для этого часто не надо было слов. Я мог молчать, ничего не говорить, что-то скрывать, но он все равно обо всем догадывался. У него вообще была поразительная интуиция, возможно, он обладал какими-то экстрасенсорными способностями. Не знаю. В общем, все было отлично. Мы были молоды, полны жизни и сил, честолюбивых планов на будущее, готовы покорить весь мир, ну, как это обычно бывает в твоем возрасте, — он улыбнулся, посмотрев на меня.

А меня почему-то задела эта фраза «в твоем возрасте». Она подчеркивала разницу между нами, увеличивала и без того большое расстояние. Только для меня-то эта разница не имела никакого значения, я ее просто не замечала, но для него, как видно, имела. Господи, я бы с радостью согласилась, чтобы мне сейчас было лет сорок или даже больше, если бы это могло сблизить нас. Впрочем, все это глупости. И дело вовсе не в возрасте, по крайней мере, это не главное. А главная причина гораздо глубже и непреодолимее…

— И что же было дальше? — спросила я. — Что потом случилось с вашим другом?

Он помолчал, разглядывая потолок, потом спокойно и даже равнодушно произнес:

— А потом я убил его.

— Что?! — Я чуть не упала с дивана, пораженная этой фразой. — В каком смысле?