– Ооо… – застонал Карло, по всей видимости трогая себя и натягивая резинку.

А потом… потом мое платье отдернули вниз, открывая мне кошмарную картину – нависающий надо мной живот под шатром из расстегнутой и выпущенной рубашки…

Тупое животное явно решило «спустить» более интересным способом, чем мне между ног.

– Открой-ка ротик… – приказал итальянец, оттягивая рукой мою вялую челюсть.

Нет, нет, нет…

НЕТ, ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ПОДРАЛ!

– Зачем сюда? – ответом на мои молитвы донесся вдруг от двери обеспокоенный и торопливый голос Мартина. – Дженни же видела, как они наверх поднимались…

Дверь широко отворилась, в комнату полился свет, донесся резкий вдох… и в одно резкое, мощное движение похотливый козел надо мной… исчез. Пролетев на моих глазах метра три, врезался спиной в противоположную стену – точнее, в зеркало над трюмо. Под болезненный вопль и стоны, под звон разбитого стекла повалился на пол… 

Вот тут я и расплакалась окончательно – все так же почти не двигаясь, потому что не работала даже простая мимика.

Слава Богу! Мне уже было плевать на то, что увидит Рик и что он подумает. Главное, что спас меня – сдернул этого урода… прежде, чем тот, уже ничего не соображая, нашел в складках одежды член, который собрался вставить мне в рот.

– А я знал, что она шлюха, Рикки. Не хотел расстраивать тебя, но знал.

Дверь еще шире отворилась, ответом Мартину было страшное, но очень красноречивое молчание. Я медленно повернула голову – даже не повернула, а позволила ей упасть на бок под собственной тяжестью.

Слезы свободно лились моим щекам, но я сомневалась, что это мне поможет – выглядело наверняка так, будто я плачу из-за того, что меня застукали.

Не отрывая от меня взгляда, не обращая внимания на итальянца, который стонал из угла, весь в крови и осколках, Рик смотрел мне в глаза. Без выражения, без эмоций – расширенными, совершенно ненормальными зрачками. Так, будто это его опоили наркотиком, а не меня. 

А вдруг и его тоже?! Вдруг специально накачали его чем-то, чтобы слишком долго искал меня, а потом… пришел в ярость и сделал что-нибудь непоправимое, когда найдет.

И я вдруг со всей отчетливостью осознала, что мне плевать на причины, плевать на объяснения. И если он не простит меня… если поверит сейчас ублюдку-брату или даже просто засомневается во мне… я уйду. Ни оправдываться не буду, ни рассказывать про шампанское. Просто уйду. 

Рик продолжал смотреть.

А потом моргнул, словно бы очнулся… медленно повернулся к Мартину, подождал, пока тот заткнется… и со всего плечевого размаха, с хрустом и мощью, которую я почувствовала даже на расстоянии, заехал ему кулаком в челюсть.  

Рик бил его до тех, пор пока не почувствовал, как переносица хрустнула под его кулаками. Бил так, как не бил еще никого в своей жизни – и за Снежану, и за его прежнюю, уже подзабытую любовь. Бил, чтобы убить.

Не перестал даже тогда, когда в комнату вбежала мать и с воплями попыталась остановить его. Возможно, если бы вмешалась сама Снежана, он и остановился бы, но Снежана в полном бессилии лежала на кровати и наблюдала за ним. Ему даже казалось, что Бейб молча поддерживает его, одобряет его решение закончить сегодняшнюю вечеринку братоубийством.

Лежачего не бьют – всплыла в голове ничего не значащая детская установка. Рик ухмыльнулся – как этого урода еще отмудохать если с первого же удара он грохнулся на пол? Только вот так – сидя на нем, лежачем, взбивать его лицо в кровавую кашу…

– Рикки, хватит! – оглушительно взвизгнула над его ухом мать. Он на мгновение притормозил с заново заведенным, уже разбитым и окровавленным кулаком, и этого хватило, чтобы с ним смогли совладать – схватили за этот самый кулак и повалили на пол, заламывая руки за спину…

Вопли стояли до небес – казалось кричали все, кто был в квартире, все, кто был в здании и люди снизу, снаружи здания – тоже вопили, причем так громко, что слышно было в пентхаузе…

– Всем МОЛЧАТЬ! – громогласно заорала мать. Как по волшебству, все стихло. 

Тяжело дыша, он стряхнул с себя навалившихся охранников брата… подтянулся на коленях, сел…

– Живой? – пихнул Мартина в бок.

Тот застонал, скривил разбитое в кровь лицо.

– Ты… мне нос шломал… – прогнусавил, приходя в себя и пытаясь повернуться на бок. – И челюшшшть…

– Скажи спасибо, что не убил.

Харкаясь и отплевываясь кровью и выбитыми зубами, с помощью матери и еще двоих, Мартин поднялся… Шатаясь во всех стороны, позволил увести себя из комнаты. Вслед за ним хотел просочиться и пришедший в себя ублюдок, который чуть не изнасиловал Бейб…

Но Рик оказался шустрее. Сам не понял, как оказался на ногах, схватил ублюдка за грудки и вжал в стену. Даже, кажется, приподнял его немного над полом.

– Я… я не причем… – пролепетал парень, от которого даже на расстоянии разило алкоголем. – М-мне сказали, она – эскортница… девочка по вызову… для г-гостей… чтоб не скучали…

– И то, что она под наркотой, ты не заметил, – прорычал, встряхивая его так, что голова несколько раз стукнулась о стену.

– Н-нет… что вы… я думал… она не против… Ахххррр… – скорчившись от полученного удара коленом в пах, ублюдок захрипел, лицо его побагровело, зрачки закатились.

Отпустив его, Рик отошел и позволил рухнуть на пол, где парень сразу же скрутился в позу младенца, продолжая стонать и хрипеть от боли.

– Еще раз появишься у меня на глазах, отрежу все, что осталось. Сам. Лично, – пообещал, отворачиваясь от него и устремляясь к Бейб, надеясь, что она видела расправу над всеми, кто посмел покуситься на ее честь.

Но увы. Все в той же позе, в какой и была, с руками по швам и головой, повернутой на бок, девушка уснула, сраженная действием сильнейшего наркотика, которым ее напичкали.

А точно ли уснула?! – взметнулась в душе паника. Последний рывок, и он плюхнулся рядом с ней на кровать, прикладываясь ухом к ее рту. С облегчением выдохнул – дышит. Сопит даже во сне, спокойно, как ребенок – словно и не пережила только что почти-изнасилование.

Прочь отсюда, решил он, аккуратно поднимая ее на руки. Прочь из этого гадюшника – раз и навсегда. Ошибкой было даже думать, что что-то изменилось, что отец перестал носиться с бредовыми идеями насчет его «выгодной партии». А еще большей ошибкой – поверить брату, единственной целью жизни которого было испоганить жизнь ему, семейному «любимчику».

– Ты знаешь, к чему это приведет, – раздался от двери глухой и угрюмый голос отца. – Мы лишимся всего, а ты все еще часть этой семьи. Часть «нас». Помнишь?

Не отвечая, он повернулся и направился со спящей Снежаной к двери. Толкнул отца плечом, все так же молча вышел из комнаты.