она это не оценила. Она прикусывает губу, перебирает купюры, вытаскивает несколько из них и засовывает обратно мне в руку.

— Я не могу это принять. — Ее челюсть упрямо держится, что говорит мне не спрашивать, но я ничего не могу с собой поделать.

— Почему? — Качаю головой, глядя на нее. — Скажи мне, почему, Эмма.

— Нет. — Она резко качает головой. — Просто оставь это, Данте. Пожалуйста.

Когда она встречает мой взгляд, я понимаю, что она не собирается отступать. Медленно кивнув, я убираю деньги обратно в бумажник.

Я не ожидал, что расстанусь с ней вот так. Я представлял себе, как поцелую ее перед уходом, как проведу по ней руками, оставляя ощущение ее изгибов в своих ладонях. Я хотел, чтобы она с нетерпением ждала следующей встречи со мной. Вместо этого у меня осталось ощущение, что я не совсем понимаю, что происходит. Что меня намеренно не пускают в ту часть ее жизни, которую я мог бы легко исправить. И я понятия не имею, что с этим делать, не переходя границы, которые, как я знаю, могут разрушить наши зарождающиеся отношения.

* * *

К счастью, я слишком занят предстоящим семейным ужином, чтобы много думать об Эмме в течение оставшегося дня и следующего. Семейный ужин был традицией, на которой настаивал наш отец: каждое воскресенье, независимо от того, что еще происходило в нашей жизни, он обязательно собирал нас всех в особняке Кампано, чтобы вместе поужинать. Когда мы были детьми, он никогда не пропускал воскресный обед, независимо от нашего расписания или его деловых обязанностей. Когда мы стали взрослыми, от нас ожидали, что воскресные вечера будут свободными для семьи.

После его кончины мы перестали придерживаться традиции обедать каждое воскресенье. Но у нас появилась своя традиция — одно воскресенье в месяц мы все собираемся в особняке на ужин. Даже наша младшая сестра, Аида, приезжает домой из колледжа, чтобы не пропустить семейный обед, который мы поддерживаем.

Лоренцо и Кармине по-прежнему живут в особняке, хотя у Лоренцо есть и своя отдельная квартира, когда он хочет побыть отдельно от нашего младшего брата. Наша мать умерла, когда я учился в школе, и с тех пор наша экономка, Аннет, присматривает за всем, особенно за Кармином. Она работала на семью Кампано еще до моего рождения, и сейчас она скорее почетная тетя, чем сотрудник.

Как глава семьи, я обычно занимаюсь организацией ежемесячного ужина. Я сосредотачиваюсь на этом — обсуждаю с Аннет меню и убеждаюсь, что Аида сможет приехать, вместо того чтобы думать об Эмме. Один раз я написал ей, чтобы договориться об очередном сеансе в конце недели, и получил короткий ответ.

ЭММА: Мне подходит. Я внесу это в свое расписание.

Больше ничего нет. Если бы не наш последний разговор, это показалось бы странным, после тех интимных моментов на пляже. После всего, что она мне рассказала. Но я знаю, как сильно она старается не пустить меня внутрь. И есть что-то еще, о чем она мне не говорит, что-то, что она, вероятно, боится выдать, если подойдет слишком близко.

Проблема в том, что я не уверен, что готов позволить ей ускользнуть.

Лоренцо появляется, когда я прихожу на ужин, за час до того, как он должен был быть подан. Я застаю его в небольшой гостиной с Аидой, с бокалом в руке, тихо беседующим с нашей младшей сестрой. Они оба поднимают глаза, когда я вхожу, и Аида мгновенно вскакивает с дивана и спешит ко мне, чтобы обнять за шею.

— Я скучала по тебе! — Кричит она, сжимая меня так сильно, что я задыхаюсь, прежде чем она отступает назад. — Я так рада тебя видеть.

— Прошел всего месяц, — дразняще говорю я ей, но внутри меня греет осознание того, что она так сильно по мне скучала. Аида всегда была самой милой в нашей семье, ярким лучиком солнца, даже когда все казалось мрачным. Как и с Кармином, я делаю все возможное, чтобы оградить ее от самых темных сторон жизни, в которой мы родились. Именно она, как ничто другое, заставляет меня быть решительным и делать все не так, как хочет Семья, освободить нас от старых порядков. Я не хочу, чтобы мою солнечную сестренку выдали замуж за кого-то ради власти и богатства только потому, что она родилась женщиной. Я не приму такую судьбу для себя и не приму ее для других членов нашей семьи.

— Мне казалось, что прошла целая вечность, — заявляет она, отступая к дивану. Она одета в облегающие черные брюки-капри и темно-красный топ без рукавов, ее волосы цвета соболя собраны в высокий хвост, а губы подкрашены в тон блузке. Она все еще выглядит непринужденно рядом с Лоренцо, который надел костюм несмотря на то, что мы здесь не придерживаемся формальностей. Я выбрал светлые костюмные брюки и рубашку на пуговицах с закатанными рукавами.

— Что ж, мы все можем наверстать упущенное за ужином. Где Кармин?

Лоренцо слегка кривит рот.

— Я написал ему час назад, и до сих пор ничего. Лучше бы он не отмазывался от нас. — Его челюсть сжимается, и я вижу, как раздражение Лоренцо по отношению к нашему брату проходит сквозь него, словно электрический ток. Из всех нас Лоренцо испытывает наименьшее терпение к Кармину.

— Может, он просто забыл, — легкомысленно говорит Аида, махнув рукой. У них с Кармином разница всего в год, и они заговорщики, как воры. Она готова оправдать дьявола за многие вещи, но Кармина — больше, чем за многие.

— Это не оправдание. — Лоренцо встает и достает из кармана телефон. — Я собираюсь позвонить ему.

Я сажусь напротив Аиды, мои мысли витают дальше, чем следовало бы. Я пытаюсь представить себе Эмму здесь.

Несмотря на то, что она настаивает на том, что мы из таких разных миров, когда я пытаюсь представить себе это, я вижу ее здесь. Может быть, в моем пентхаусе она и выделяется, но, несмотря на то что мой семейный дом, это особняк, а не маленькая квартира на берегу моря, в моей семье есть близость, которая, как мне кажется, преодолеет любую разницу в налоговом статусе между нами. Привязанность Эммы к своему дому и то, как она говорила о своем отце, говорит мне о том, что ее семья имеет для нее значение.

Моя тоже имеет для меня значение. И я вижу ее частью этой семьи.

Эта мысль шокирует меня.

Я никогда раньше не представлял себе ничего подобного, никогда не думал, что захочу этого. Идея отказаться