съеживаюсь от того, как она использует мое второе имя. Ставя Ред Булл на прилавок позади меня, я тяжело вздыхаю.

— Мы просто веселимся, мам.

— Она знает это?

Мой первый инстинкт — сказать да. Я сказал ей об этом в первую ночь, когда отбросил осторожность на ветер. Но что-то удерживает меня. Я закрываю рот, когда в моей голове прокручивается прошлая ночь, а затем сегодняшнее утро, когда она смогла убедить меня пойти с ней на концерт.

Черт. Это свидание, не так ли?

Когда я не отвечаю, моя мама встает и относит свою пустую кружку в раковину. — Не играй с ее чувствами, Эйч. Эта девушка заслуживает большего.

Я киваю, зная, что она права. Я часто думаю о том, чего заслуживает Лейкин. Может, она и хочет меня, но это не значит, что она не заслуживает гораздо лучшего. Это так. Но чтобы она поняла, мне пришлось бы сопротивляться ей, а я не могу этого сделать.

Я пытался.

— Кстати, что ты делаешь дома? — спрашиваю я. — Ты всегда спишь в больнице, прежде чем сесть за руль.

Она усмехается. — Мне удалось вздремнуть несколько часов во время моей смены. Но в следующий раз я предупрежу тебя, чтобы ты смог увести Лейкин до моего возвращения домой.

— Ты трахаешься с Лейкин? — Голос Девин гремит по комнате.

Черт! — Немного громче, Дев. Я не думаю, что весь город слышал тебя.

— Ты знаешь, я должна, — рычит она в ответ. — Может быть, один из них сможет вбить в тебя немного здравого смысла.

Я закатываю глаза. — О, отвали. Что ты вообще здесь делаешь, в любом случае? Я думал, ты вернешься домой позже.

— Планы меняются, — говорит она, отмахиваясь от темы. — Но забудь об этом. Лейкин? Серьезно?

— Оставь это в покое, Дев, — рычу я, стискивая челюсти.

Она явно не хочет, но все равно соглашается. — Хорошо, но пообещай мне одну вещь.

— Что?

Коварная ухмылка пересекает ее лицо. — Ты позволишь мне посмотреть, когда Кэм убьет тебя.

— О-о-о, — вмешивается мама. — Запиши это для меня.

Этот маленький комедийный дуэт стареет. — Эй!

— Что? — невинно спрашивает она. — Мне нужно что-нибудь на память о тебе.

Игнорируя их обеих, я ухожу и направляюсь прямо в свою комнату. Я твердо намерен вернуться в постель, пока мне не придется вставать на работу. Раннее утро просто не в моем вкусе, особенно когда оно заполнено мамой и Девин, которые лезут в мои дела.

Я закрываю за собой дверь и плюхаюсь лицом на кровать. Но когда я устраиваюсь поудобнее и вдыхаю, я понимаю, что запах Лейкин все еще остается на моей подушке.

Это расслабляет меня больше, чем я хотел бы признать.

Проникновение на чужую территорию никогда не бывает хорошей идеей. Это незаконно. Без шуток — на самом деле существует закон о нахождении где-либо без разрешения, даже если все, что вы сделали, это проехали мимо нескольких знаков, предупреждающих вас не делать этого. Но когда Лейкин появилась у меня на работе и сказала, что хочет сводить меня куда-то после работы, я не колебался.

Мы лежим на травянистом холме в конце взлетно-посадочной полосы, наблюдая, как самолеты взлетают и приземляются, пролетая прямо над нами. Солнце начинает садиться вдалеке, но каким бы прекрасным оно ни было, вид рядом со мной лучше.

— Ладно, у меня есть один, — хихикает она. — Ты бы предпочел заниматься серфингом голышом с акулой или обморозить все свои пальцы?

Легко. — Обморожение.

Ее глаза расширяются. — Это серфинг с акулой, а не быть съеденным одной из них.

— Мне все равно, — отвечаю я, не меняя своего решения. — Я лучше лишусь пальцев, чем рискну потерять член. Он важнее.

Она ухмыляется. — Очевидно, ты не чувствовал, на что способны твои пальцы.

— С тобой все было бы в порядке. Моему языку ничего не угрожает.

Ее голова склоняется набок, и она скулит. — Это просто жестоко. Ты не можешь напоминать мне об этом, когда мы ничего не можем сделать.

Верно. У нее месячные. То, что она говорила сегодня утром о том, что только с ней это может случиться за день до дня рождения, что лишает ее права на секс в день рождения, было просто восхитительно. Сообщения продолжали поступать, и каждый раз, когда я собирался ответить на одно, приходило другое.

В итоге я просто подождал, пока она закончит, прежде чем ответить.

— Кто сказал, что мы ничего не можем сделать? — Спрашиваю я, перекатываясь на бок, чтобы посмотреть ей в лицо.

— О, я не знаю. Тот факт, что мы на виду и уже вторглись на чужую территорию.

Наклоняясь, я посасываю ее нижнюю губу. — Точно. Мы уже нарушаем правила. Что случится, если мы нарушим еще одно?

Я провожу рукой по ее животу и опускаю кончик мизинца под пояс ее шорт. Выражение ее глаз говорит мне, что она обдумывает это. Я медленно целую ее, и она выдыхает стон.

— А как насчет пассажиров в самолетах? — спрашивает она. — Они нас увидят.

Напевая ей в рот, я провожу рукой дальше на юг. — Тогда давайт устроим им шоу.

В тот момент, когда мои пальцы касаются ее клитора, она выдыхает и выгибается навстречу мне. Я прижимаюсь губами к ее губам и растираю ее круговыми движениями, медленно и с нужным нажимом — именно так, как ей нравится. Месячные, должно быть, делают ее более чувствительной, потому что с каждой проходящей секундой она начинает становиться все более громкой.

Она наклоняется и хватает меня за запястье, удерживая его на месте, как будто я собираюсь убрать его в последнюю минуту. Это так чертовски сексуально, то, как она трется о мою руку, используя меня, чтобы кончить.

Это так чертовски горячо.

Звук трескающихся палочек привлекает мое внимание, и я на секунду прерываю поцелуй. Лейкин хнычет, поднимая голову, чтобы попытаться воссоединить наши рты, но этого не произойдет.

Не тогда, когда в десяти футах от нас стоят два копа.

— Хорошо, — говорит один. — Покажите нам свои руки.

Лейкин скулит, не соображая ясно из-за того, что погружена в свой надвигающийся оргазм. — Он должен? В данный момент одна из них немного занята.

Не в силах сдержаться, я роняю голову ей на плечо и смеюсь. — Детка, это копы.

— О, — говорит она, и ее губы формируют круг. — Ну и дерьмо.

Медленно и осторожно я убираю руку с ее шорт, и мы вдвоем встаем. Лейкин отводит взгляд, когда замечает двух офицеров, но мне нечего стыдиться.

Если бы у них был кто-то, похожий на нее, они бы тоже не смогли насытиться.

Она — лучший вид наркотика.

— Что мы можем для вас сделать, офицеры?

Они обмениваются взглядами друг с другом. — Ну, для начала,