Честно говоря, удивительно, насколько он спокоен, но это немного помогает мне дышать.

— Я не сходила с ума, — уточняю я. — Просто меня никогда не ловили с парнем, с которым я тайно сплю.

Он ухмыляется так, что угрожает растопить меня на месте. — Посмотри на меня, крадущего все твои первые.

Я усмехаюсь, закатывая глаза, но чувствую себя лучше, зная, что он не психует. Тяжесть спадает с моей груди. Если он не паникует, то почему я должна?

Все затихает на минуту, прежде чем он снова нарушает тишину.

— Ты была так напугана.

И я даже не могу отрицать этого, как не старайся.

Моя машина стоит в конце подъездной дорожки у дома Мали. Хейс паркуется на улице перед ее домом и отстегивает ремень безопасности. Мои брови хмурятся, когда он поворачивается ко мне лицом.

— Я, э-э… — Он потирает затылок. — Я хочу сделать тебе подарок на твой день рождения.

Подожди, что? — Ты не придешь на вечеринку?

Ежегодная вечеринка по случаю моего и Мали дня рождения стала еще большей традицией, чем наши летние костры. Это самая большая вечеринка лета в моем доме, и я не думаю, что Хейс пропустил хоть одну за последние шесть или семь лет.

— Нет, я буду там, — уверяет он меня. — Но я ничего не дарю Мали, и я не хочу, чтобы Кэм слишком много думал о том, что я делаю подарок только тебе.

Потянувшись в бардачок, он достал конверт, и я никогда еще не была так смущена. Сначала я безнадежно решила, что это любовное письмо, написанное от руки и говорящее мне, что все, что он говорил о том, что не хочет отношений, — ложь. Но когда я открываю его, то обнаруживаю, что внутри на удивление кое-что получше.

Мои глаза расширяются, и я ахаю. — Ты достал мне билеты на концерт Томаса Ретта?

Томас Ретт — мой любимый певец, второй после Курта Кобейна, но, очевидно, я не смогу увидеть его на концерте. Я понятия не имела, что он вообще устраивает концерт где-то поблизости. И места невероятные.

— Святое дерьмо, — говорю я, не веря своим ушам. — Спасибо тебе. Ты не должен был этого делать.

Он улыбается, когда я целую его. — Теперь, когда я думаю об этом, я мог бы просто дать тебе один, а Мали — другой.

Я замираю, обдумывая идею, которая, возможно, безумна, но попробовать стоит.

Нервно покусывая внутреннюю сторону щеки, я заставляю себя спросить. — Что, если я хочу, чтобы ты пошел со мной?

Он сразу выглядит неуверенным, говоря мне, что даже не рассматривал эту идею, когда покупал билеты. — Я не знаю, Лей. Это на публике.

— Да, но это больше чем в часе езды, — указываю я. — Шансы увидеть там кого-нибудь из наших знакомых невелики. И, кроме того, Кэму даже не нравится Томас Ретт.

— Мне тоже.

— Да, но тебе нравлюсь я. — Слова вылетают из моего рта прежде, чем у меня появляется шанс остановить себя.

Его брови приподнимаются, и я собираюсь взять свои слова обратно или извиниться, но решаю не делать этого. Я ему нравлюсь, хочет он это признать или нет. Нельзя спать с человеком, который тебе хотя бы немного не нравится.

Вместо этого я использую другой подход.

Выпячивая нижнюю губу, я слегка надуваюсь. — Пожалуйста?

Он выдыхает весь воздух из своих легких. — Вот это просто несправедливо.

Я улыбаюсь и наклоняюсь через центральную консоль, прижимаясь губами к его уху.

— Пожалуйста? — Повторяю, на этот раз потише.

Повторяя это слово, как молитву, я прикусываю мочку его уха, и его дыхание становится тяжелее. Как только я провожу рукой по его ноге к члену, он хватает меня за запястье, чтобы остановить.

— Не начинай того, что не можешь закончить, — предупреждает он.

Я отступаю ровно настолько, чтобы посмотреть на него. — Скажи, что пойдешь со мной.

Он прищуривается, глядя на меня, и мы мгновение смотрим друг на друга, прежде чем он вздыхает. — Хорошо. Я пойду.

Сияя от счастья, я благодарю его и целую еще раз. Я открываю дверь грузовика и вылезаю, но когда иду закрывать ее, вижу, как он игриво смотрит на меня.

— Ты играешь нечестно, — говорит он.

Я усмехаюсь. — Я знаю.

С этими словами я закрываю дверь грузовика и направляюсь к Мали за ключами, оглядываясь только раз, чтобы посмотреть, как Хейс уезжает.

18

Возвращаясь к себе домой, я знаю, что меня ждут неприятности. Я сделал вид, что в том, что моя мама застукала нас, не было ничего особенного, но это только потому, что Лейкин выглядела так, словно была на грани срыва. Я не мог оставить ее в таком состоянии до конца дня.

Ее ночевка не входила в планы. Я намеревался разбудить ее, когда закончится фильм. Но потом я заснул. И как бы мне ни было неприятно это признавать, это был один из лучших снов в моей жизни.

Я заезжаю на подъездную дорожку и вылезаю из своего грузовика, делая глубокий вдох, чтобы подготовиться к предстоящему допросу. Если бы я знал, что это она вернулась домой, я бы тайком вытащил Лейкин через мое окно. Оглядываясь назад, легко говорить о том, что уже произошло, но все, что я могу сейчас сделать, это сорвать пластырь.

Войдя в дом, я застаю свою маму сидящей за кухонным столом с чашкой кофе в руках. Я подхожу к холодильнику и беру пиво, зная, что оно мне понадобится для этого разговора, но я должен был знать, что она никогда бы этого не допустила.

— Мальчик, всего лишь десять утра, — говорит она с недоверчивым видом.

— Значит, в Италии сейчас пять часов, — шучу я, но ее плотно сжатые губы говорят мне, что ей не смешно.

Она приподнимает одну бровь, глядя на меня. — Положи это обратно.

Слава богу, Лейкин здесь нет, чтобы увидеть это. Наблюдать, как моя мать командует мной, — это то, чего она никогда бы мне не позволила пережить. Я могу только представить, как бы она прокомментировала эту ситуацию.

Заметка для себя: не позволяй им находиться в одной комнате дольше нескольких минут.

Я ставлю пиво обратно и заменяю его Ред Буллом, что по-прежнему не делает ее счастливой, но она знает, что нужно выбирать свои битвы. Когда я открываю его и подношу к губам, она вздыхает.

— Ты понимаешь, что делаешь?

Я веду себя непринужденно. — Разрушаю свои внутренности?

Моя мама смотрит на меня в ответ, ее глаза похожи на лазерные лучи. — Хейс Беккет.

Я