– Этого хватит, – обронила Избрана.

Он опять был прав. Варяги остались с ней, когда свои ее предали. И глупо обвинять их в том, что они заботятся и о себе тоже.

– А если он не захочет на мне жениться? – спросила она чуть погодя.

– Тогда наши дороги разойдутся. Там в Плескове есть святилище, которым заправляют женщины княжеского рода. Ты пойдешь туда, а мы найдем себе другого вождя. Там же близко море. А на море есть и купцы, и морские конунги[20].

Избрана помолчала. Вот она и оказалась не хозяйкой, а пленницей собственной дружины.

– Но ведь это получается ничем не лучше! – в сердцах воскликнула она. – Ничуть не лучше того, от чего я уехала! Брат выдал бы меня за Столпомира, а вы хотите выдать за Вольгаста, а я не хочу выходить ни за того, ни за другого!

– Разница есть! – весомо поправил Хедин. – За Столпомира тебя выдавали силой, а за Вольгаста ты выйдешь по собственной воле. Ты сильна духом, и ты сможешь заставить себя сделать то, чего требует твоя честь. И чем выше цену человек платит, тем больше ему достается почета и уважения! Ты думаешь, Сигне было легко войти в горящий дом, чтобы погибнуть с мужем, которого она ненавидела? Или Брюнхильд легко решилась подстроить убийство Сигурда, которого она любила так сильно, что без него сама не хотела жить? Или королеве Асе было очень приятно поджечь дом, в котором была она сама, ее старый отец и вся дружина, а за стенами стояло вражеское войско? Подумай об этом, а если забыла, то мы сейчас свистнем Лейдольву и он тебе заново споет про них. По сравнению с этим твой жребий – тьфу, легче легкого. Тебе предлагается брак с равным по происхождению женихом, почетное положение, для которого ты рождена. Ты уже пробовала быть конунгом и убедилась, что это не по тебе, – так стань женой и матерью конунгов, это у тебя получится лучше! Даже если это для тебя жертва – осознай, что это необходимо, и решись, для этого у тебя хватит и ума, и силы. Заставить себя самому гораздо почетнее, чем ждать, пока тебя заставят другие. А повоевать с братом вы успеете и потом, когда будет более подходящее время. С местью не надо торопиться. Главное, не уронить своей чести. А к тому, кто сохранил честь, приходит и удача.

Избрана слушала его молча, не отрывая глаз от огня. Да, по сравнению с героинями варяжских сказаний ее судьба была совсем легкой. Хедин убеждал ее, что она сама решилась выйти за Вольгаста плесковского, а значит, это гораздо легче, чем выйти за полотеского князя, подчиняясь чужой воле. И она уже верила, что действительно сама так захотела и может гордиться силой своего духа. Думать иначе теперь, когда у нее не осталось других утешений, было бы слишком унизительно.

* * *

Когда они наконец выбрались на реку Великую, началась оттепель. Лед на реке местами был ненадежным, изобиловал полыньями, и часто приходилось пробираться по грязным, топким берегам. Избрана ехала верхом, но все равно за день совсем выбивалась из сил. Утешало ее только то, что теперь, скорее всего, погони можно было не опасаться.

На земле плесковских кривичей они отважились несколько раз переночевать под крышей. Не везде соглашались пускать на ночлег дружину из сорока человек, да еще и варягов, но два или три раза Избране все же удалось провести ночь на обычной постели, даже помывшись перед этим. И хотя жестким засаленным лежанкам было далеко до тех, к которым она привыкла, а в темных избушках и полуземлянках дым ел глаза, все же это было гораздо лучше, чем спать под открытым небом, и в такие вчера она была почти счастлива. Она уже боялась, что совсем одичает за время этого бесконечного путешествия и выйдет к людям, обросшая мхом или шерстью, как лешачиха. На нее, единственную женщину среди сорока мужчин, косились с удивлением и недоверием, но она никому ничего не собиралась объяснять и вообще не пускалась в разговоры с хозяевами.

Обдумав слова Хедина, Избрана убедилась в его правоте. Хитрый и опытный варяг все рассчитал. Древнейшей столицей северных кривичей был город Изборск, а Плесков до последнего времени мало чем отличался от обычного села. Лишь несколько десятилетий назад князь Вадимир, один из младших братьев изборского князя, то ли поссорившись с родней, то ли откликнувшись на просьбы плесковичей, которых одолевали внезапными набегами варяги, пришел туда на княжение и построил на мысу у слияния Псковы и Великой крепостную стену из деревянных срубов, превратив село в настоящий город. Нынешний князь, Волегость, которого варяги называли Вольгастом, был единственным сыном Владимира. Повзрослев, он закрепил свое положение женитьбой на одной из дочерей ладожского князя Гостомысла – той самой, что недавно умерла. Теперь, когда он лишился и жены, и поддержки Ладоги, жена из другого княжеского рода будет ему весьма кстати. Конечно, войти в изборский род для Избраны было бы почетнее, но нужна ли она в Изборске, имея из приданого только варяжскую дружину, которую надо кормить?

Одну из последних ночей они провели в городке Богумиле. Здесь уже имелся гостиный двор, где можно было разместить всех, и путники сделали остановку на целых три дня. Хедин погнал всю заросшую и одичавшую дружину в баню, потом велел чистить оружие, чинить обтрепанную одежду и вообще распорядился, чтобы «ребята» привели в достойный вид себя и свое снаряжение. Избрана за эти три дня отдохнула, женщины выстирали и починили ее платье, так что из Богумила она выехала уже более-менее похожей на княгиню. Конечно, она еще была бледна, но к ней вернулся почти по-прежнему уверенный и горделивый вид. Сейчас это было необходимо.

Кроме того, в Богумиле они собрали кое-какие сведения. Хозяева гостиного двора, привыкшие к тому, что все проезжие расспрашивают о новостях, рассказали, что осенью князь Волегость хотел было собрать войско, чтобы идти на летгалов – мстить тамошнему князю и его новому зятю за то, что у него отняли невесту. Но из сбора войска почти ничего не вышло: после двух голодных лет осталось не много людей, способных носить оружие, и собрать им припасы на дорогу было невозможно. В конце концов князь Волегость ограничился посильной данью и ушел со своей ближней дружиной. Вернулся он уже или нет, в Богумиле не знали.

– Если он еще не вернулся, это хуже, – заметил Хедин. – Тогда придется ждать, а нам уже почти нечем. В смысле нечем жить. Тебе придется дожидаться его в святилище, а мы наймемся в охрану какого-нибудь купца. Но еще совсем зима, с купцами не густо. До весны нам будет трудновато дотянуть.

– Думаю, вы найдете выход, – обронила Избрана.

– Само собой, найдем. Если сорок вооруженных мужчин не найдут себе хлеба и мяса – это не мужчины, а слизняки, которым только и стоит подохнуть.

В последний раз они устроились ночевать в селе, где больше половины домов стояли пустыми. Где-то хозяева вымерли, а многих оставшихся, как рассказали уцелевшие, увезли заморские разбойники. Здесь ко всем бедам голодных годов прибавилась еще и эта: прослышав, какое несчастье ослабило южных соседей, «морские конунги» и даже просто конунги варяжских земель неоднократно приходили с моря, через Нарову и Чудское озеро, и увозили людей сотнями.