Темные мертвые воды дрожали часто и мелко. Как студень на ветру. Огромный такой, гигантский, дырявый, дымящийся студень в каменном котле.

Всеволод тупо хлопал глазами.

Бернгард стоял рядом и смотрел безмолвно, не дыша. Как будто… Восхищенно?

Два отражения колыхались на беспокойной ряби деготьного цвета. Отражение Всеволода – перевернутое вверх ногами. Головой к берегу. И отражение магистра. Обычное. Правильное. Головой к центру водоема, изъеденного дырами. Всеволод отметил это лишь краем сознания. Ничуть не удивившись. Что ж, так ведь и должно быть. Сам он родился в этом обиталище. Бернгард – пришел из мира иного, однажды уже переступив рудную черту, сокрытую на озерном дне. Оттого и не меняется отражение магистра в напуганных мертвых водах.

«Так гоже можно отличать человека от нечеловека», – говорил когда-то Бранко. Волох был прав. Но сейчас о его правоте Всеволод думал меньше всего. Мысли сейчас крутились вокруг оспин, пронзивших озерную гладь.

Прорехи, словно прорубленные, пробитые, проломленные, прогрызенные в мертвых водах, смутно повторяли очертания брошенных на дно предметов, И были совершенно… абсолютно бесполезны.

Все вышло не так. Вышло иначе!

Всеволод с трудом подавил рвущийся из груди стон разочарования. Повернулся к Бернгарду:

– Что это?! ЧТО?! ЭТО?!

Магистр пожал плечами. Ответил спокойно. Даже вроде бы удовлетворенно:

– Мертвые воды не выносят серебра. И они действительно расступились, отгородив себя от него. И его – от себя.

– Отгородив?

– Да, русич. Так засевшая в человеческом теле заноза или наконечник стрелы обволакивается гноем, а после с гноем же выходит наружу. У озера нет возможности вытолкнуть серебро вовне. Поэтому его воды просто отступили, разорвались, разошлись в тех местах, где лежит белый металл.

– Бернгард, мы сможем как-нибудь пустить в эти прорехи мою кровь и сказать твои слова? – спросил Всеволод.

Магистр покачал головой:

– Кровь падет не на кровавую границу, а на серебро, лежащее на дне. Слова – тоже. И вряд ли сейчас, при свете солнца, мертвые воды пропустят их дальше. И потом нам ведь все равно не добраться до этих водяных дыр. Они открылись слишком далеко от берега. А у нас нет ни лодки, ни плота. Да если бы и были… Это особое озеро, русич. По нему невозможно плавать. Здесь тонет все. Проваливается сквозь верхний слой. Увязает в нижнем.

Тонет все? Проваливается? Увязает? Что ж…

– А если мы… – вскинул голову Всеволод. – Сами… Если просто войдем туда?

– Куда? – поднял брови Бернгард. – В озеро?

– Ну да! На нас – серебряная броня. Значит, перед нами мертвые воды должны расступиться. Нужно только без страха идти вперед, и…

– И воды, конечно, расступятся, – перебил Бернгард. – Вот только не сразу. Вначале они всех нас изломают. Превратят в кольчужные мешки с месивом из раздавленных внутренностей и раздробленных костей. А потом – да, расступятся. Над тем, что от нас останется. Ты же видел – озеро не разверзается сразу. Оно противится белому металлу. Пытается его поглотить, справиться с ним. Оно бьется и борется. Долго и отчаянно.

– А разве оно еще не успокоилось? – нахмурился Всеволод.

– Посмотри на эту рябь, русич. Посмотри на свое отражение. Это мнимое спокойствие. Оно продлится лишь до следующего соприкосновения с серебром. Хочешь проверить?

Не дожидаясь ответа, Бернгард вынул из ножен меч. Коснулся клинком дрожащей воды, самым кончиком тронул темную жижу под прозрачным слоем. И – тут же отдернул серебрёное оружие, отступая на шаг.

Все верно! Даже от этого слабого касания мертвые воды дернулись, вздыбились, взбурлили, вскипели. И долго не могли утихомириться.

– Нам нужен проход на дно, русич, – твердо сказал Бернгард. – Настоящий проход, по которому можно беспрепятственно спуститься с берега до самой кровавой черты. Без него – никак.

Всеволод обреченно вздохнул:

– Ты же видишь – это невозможно. Днем до дна не добраться.

– Я так не считаю, – губы магистра вдруг раздвинулись в довольной улыбке. – Главное, мы убедились, что Мертвое озеро действительно обнажает дно перед лунным металлом.

– И что ты задумал? – насторожился Всеволод.

– Попробуем использовать не куски серебра и не серебрёную сталь.

– А что же тогда?

– То, что можно, выражаясь твоими же словами, смешать с водой.

– Серебряную стружку? Порошок? – Всеволод лихорадочно соображал. – И ссыпать все в озеро? Но что это даст? Да и нет ведь у нас уже серебра. Только то, что на латах и оружии. А другого взять негде.

Бернгард покачал головой:

– Ты не понял меня, русич. Я говорю о жидком серебре. О lapis internalis.

– Раствор адского камня? – Всеволод испытующе взглянул на Бернгарда – Но разве у тебя есть?

– Есть, – кивнул Бернгард.

– Здесь?

– Здесь.

– С собой?

– С собой.

– И много?

– Надеюсь, что хватит.

Откуда? Как? Впрочем, в данной ситуации это не столь важно. Сейчас гораздо важнее другое.

– И ты думаешь, что серебряная вода…

– В том-то и дело, что вода! – торжествующе повторил магистр. – Именно вода. Вода – в воду, вода против воды. Мертвые воды легко обтекают твердые предметы, но отгородиться от жидкого серебра им будет непросто. Хоть ты и не занимался алхимией, но все же должен представлять, что происходит, когда один раствор проникает в другой. Жидкости либо смешиваются, либо нет, верно?

– Ну-у… – растерянно протянул Всеволод.

Магистр продолжал – быстро, уверенно, напористо:

– В нашем случае дело будет обстоять так. Сначала с серебряным раствором смешается вот этот защитный покров. – Бернгард кивнул на верхний слой кристально чистой водицы. – Конечно, концентрация адского камня при этом значительно ослабнет, но ведь не исчезнет вовсе. А мертвые воды, насколько я могу судить, весьма чувствительны к лунному металлу. И чрезвычайно уязвимы перед ним. Даже раствор, содержащий мизерную толику серебра, способен взбудоражить озеро и поднять таку-у-ую бурю!.. А удерживать на себе новую субстанцию, которая пропитает и, по сути, обратит в себя весь верхний слой, мертвые воды уже не смогут. Значит – сбросят ее. Сольют. И, во-первых, окажутся беззащитными перед солнцем. А во-вторых… Им придется дать дорогу серебряному ручью, который, разумеется, устремится на дно этой каменной чаши. Lapis internalis проведет нас вниз, русич.

– О чем ты говоришь, Бернгард?! Ты же сам только что доказывал мне, что озеро так просто не сдается. Да оно в два счета разметает твою серебряную водицу в мельчайшие капли. Обратит ее в туман.