Из тоски зарождалась хворь и потихоньку ползла по телу. Нет, если не поедет, то будет жалеть сильнее.

Страшно было не найти своего места – всю жизнь вот так проездить, попробовать разное и понять, что все ей не годится. Колдовское ремесло легко давалось Василике, но вместе с силой росла и усталость. Иногда руки становились словно чугунные – как опустятся, так и не поднимешь, сколько ни пытайся. Ни мыльня с травяным паром не помогала, ни снадобья.

Василика зарылась лицом в подушку, прячась от страшной мысли. Она мертвела, как Кощей, только быстрее. День-другой, и начнет искать погибель.

Царство Мораны оставило на ней след. Василика ушла из мертвых земель, но они навсегда остались в ее сердце вместе с костяным домом, слепыми шептухами и гнилой плотью. Оно не отпустит Василику ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще. Такой была плата за вход. Не зря ведь говорилось, что живой не место среди нежити.

Ведьма не послушалась, и теперь мертвые земли настойчиво звали ее, просили снова зайти за алатырь-камень, не давая покоя. Она чувствовала, что вязнет, как в болоте, погружаясь все глубже, но совершенно не понимала, куда бежать и где искать спасение. Не у Мораны же, в конце концов.

* * *

Месяц не соврал Василике – братья действительно встретились во время затмения. Пересеклись все трое удивительным образом. Тогда Светоч и Месяц сделали то, что давным-давно собирались.

Они долго думали, как унять не в меру буйного братца, переговаривались между собой за спиной богов, пока не додумались до страшного.

– Боюсь, они не одобрят, – нахмурился Месяц.

– Что же, спустить ему бесчинство? – прищурился Светоч. – Ты ведь знаешь Мрака. Он не станет долго терпеть, даже если мы возьмем с него клятву.

Ведьмы были правы, когда говорили о заговоренных цепях, только не знали, что заковать в волшебную сталь можно не только тело, но и силу.

– Чего звали? – насмешливо спросил появившийся Мрак. – У меня и без вас, дорогие братцы, дел хватает.

Месяц холодно улыбнулся и поманил всадника Ночи к себе. Тот дернул поводья и подъехал ближе, почти вплотную. Как только Мрак наклонился, чтобы услышать брата, тот тут же схватил его за горло. Светоч подскочил с другой стороны и, надавив на щеки, заставил непокорного открыть рот.

Мрак хрипел, бился, сопротивлялся, но было бесполезно – мертвая вода из Навьего мира сделала свое дело, и всадник Ночи обмяк, заснув надолго. Не теряя времени, Светоч и Месяц зашептали древнее заклинание, выплетая двенадцать цепей – с виду серебристых и невесомых, но на деле стальных и неимоверно тяжелых.

Они поступили хитрее – не стали прятать силу наглого братца в середину, а вплели ее в заговоренную сталь, ворожбой сковали буйный дух Мрака, а затем скрыли цепи подальше от людских глаз. Братья договорились поместить колдовское плетение туда, где встает красное солнце и где ярче всего светит луна.

Когда цепи тяжело рухнули вниз, на соленое дно, Месяц вытер пот со лба. Светоч тоже устал, но надо было сделать еще кое-что. За мертвой водой последовало зелье забвения.

– Оно будет действовать постепенно, – сказал Светоч. – Он начнет забывать не сразу. Память будет исчезать по частям. Сперва наша встреча, а потом все остальное.

– Хочешь сказать, он забудет наших ведьм? – усмехнулся Месяц. – Это ты хитро придумал.

– Он вообще почти все забудет, – покачал головой всадник Зари. – А если и вспомнит, то не сможет ничего сделать.

На том и порешили. Мертвая вода усыпила Мрака ненадолго. Он очнулся, когда братья уже ушли. Помотал головой, громко выругался и, вскочив на коня, понесся дальше, так и не поняв, как очутился над морем. Наверное, нес силу ночи, как и всегда.

XVI. Русалья седмица

Темную синеву постепенно захватывали багряные лучи. Пушистые облака наливались кровью, а из-за края выползало огромное солнце. Рассветы и закаты почему-то поражали Всполоха больше, чем любая ворожба. Он всматривался в звезды и думал, что однажды тоже окажется среди них. Пламенный дух не был человеком, но это не мешало ему мечтать.

Он не понимал, отчего люди грустили, когда кто-то умирал. Ведь душа оставалась живой, просто, выполнив свое предназначение, отправлялась дальше. Оставила тело, ну и что? Оно ведь все равно утратило и красоту, и силу. Но люди, вместо того чтобы радоваться за близкого, который отправился далеко или остался стеречь род, плакали и печалились, а некоторые убивались всю жизнь. Странно, в общем.

Василика тем временем собирала котомку, складывая все необходимое: обереги, травы, снадобья, пшеничную кашицу, немного хлеба, гребень и чистую рубашку. Всполох догадался, что она уходит.

– Ты куда? – поинтересовался дух.

– Уезжаю, – ответила ведьма. – Нет сил сидеть в избе и ждать, когда пройдет время и я не смогу толком с печи подняться. Не хочу в лесу томиться.

– А как же Грань? – испугался Всполох. – Кто ее сторожить будет?

– Так я вернусь, – улыбнулась Василика. – Проедусь немного по белому свету и вернусь к русальей седмице. Буду собирать травы и запасаться ягодами к зиме, как обычно.

– Возвращайся поскорее, – прохрипел Домовой из-под печки. – Мы будем ждать.

На том и порешили. Ведьма переплела русую косу, проверила, хорошо ли защищает избушку обережный круг, а потом перекинула котомку через плечо, вышла за ворота и прочла заклятие, чтобы те скрылись от посторонних глаз. И пророс вместо двери колючий кустарник, а Василика – Всполох видел сам – обратилась в старуху и пошла в сторону Радогощи. Видимо, собиралась купить коня, только вот за какую плату, неясно. Впрочем, Всполох – не человек, чтобы лезть в чужой карман.

Пламенный дух осмотрел опустевшую избу и со вздохом пополз назад, в печь. Надо ж было кому-то сторожить ее, хранить поленья в тепле и не давать им прогорать слишком сильно. Домовой поохал, сказал, что работы станет жуть как много, и тоже скрылся. Заснул, видимо. Оно и правильно, хороший сон всегда укреплял что людей, что духов. Даже мавки и те засыпали поздней осенью, прячась среди древесных корневищ, а по весне вставали, наполненные силой природы, и начинали сладко петь.

Песня их доносилась сквозь скрытые ворота. Наверное, молодцам она показала бы дивной. Многие путники думали, что так петь могут только красные девки. Это их и губило. Интересно, скольких погубят мавки этим летом? Наверняка много. Люди так любили собирать грибы и ягоды, что забредали даже в чащу, но лишь немногие оставляли подношение или платили каплями крови, чтобы задобрить лесных духов и спокойно уйти.

– До русальной седмицы так до