гор, благодаря коренным шахтерам, которые, можно быть уверенным, не получали справедливой платы за свой труд*, и отчеканили его в своих маленьких монетках по восемь штук, которые принесли богатство в Севилью и Мадрид.

Серебро сделало их богатыми — достаточно богатыми, чтобы покупать набивные хлопчатобумажные ткани из Индии, которые они использовали для оплаты связанных рабов из Африки, которых они заставляли работать на плантациях в своих колониях. Так испанцы становились все богаче и богаче, и везде, куда бы они ни пришли, они оставляли за собой смерть, рабство и обнищание. Теперь ты видишь закономерность, не так ли?.

Гриффин, читая лекции, имел особое сходство с профессором Ловеллом. Оба делали очень резкие жесты руками, как бы подкрепляя свои длинные диатрибы движениями рук, а не остановками, и оба говорили в очень точной, синкопированной манере. Они также разделяли пристрастие к сократовским вопросам. Перенесемся на двести лет вперед, и что же мы имеем?

Робин вздохнул, но подыграл.

— Все серебро и вся власть течет из Нового Света в Европу.

— Верно, — сказал Гриффин. — Серебро накапливается там, где его уже используют. Испанцы долгое время удерживали лидерство, в то время как голландцы, британцы и французы наступали им на пятки. Перенесемся еще на столетие вперед, и Испания — тень того, чем она когда-то была; наполеоновские войны подорвали мощь Франции, и теперь славная Британия на вершине. Крупнейшие запасы серебра в Европе. Лучший в мире переводческий институт. Лучший флот на морях, закрепившийся после Трафальгарской битвы, а значит, этот остров вполне может править миром, не так ли? Но за последнее столетие произошло кое-что забавное. Что-то, что доставляет головную боль Парламенту и всем британским торговым компаниям. Можете ли теперь догадаться, что это такое?

— Только не говорите мне, что у нас заканчивается серебро.

Гриффин усмехнулся.

— У них кончается серебро. Можешь угадать, куда оно теперь утекает?

Робин знал ответ на этот вопрос только потому, что слышал, как профессор Ловелл и его друзья жаловались на это в течение многих лет во время тех вечеров в гостиной в Хэмпстеде.

— Китай.

— Китай. Эта страна наедается импортом с Востока. Они не могут насытиться китайским фарфором, лакированными шкафами и шелками. И чай. Небеса. Ты знаешь, сколько чая экспортируется из Китая в Англию каждый год? Не менее тридцати миллионов фунтов стерлингов. Англичане так любят чай, что парламент настаивал на том, чтобы Ост-Индская компания всегда держала в запасе годовой запас на случай дефицита. Мы тратим миллионы и миллионы на чай из Китая каждый год, и платим за него серебром.

Но Китай не испытывает ответного аппетита к британским товарам. Когда император Цяньлун получил от лорда Маккартни выставку предметов британского производства, знаете, какова была его реакция? «Странные и дорогие предметы меня не интересуют». Китайцам не нужно ничего из того, что мы продаем; они могут производить все, что хотят, сами. Поэтому серебро продолжает утекать в Китай, и британцы ничего не могут с этим поделать, потому что они не могут изменить спрос и предложение. В один прекрасный день не будет иметь значения, сколько у нас переводческих талантов, потому что запасов серебра просто не будет, чтобы использовать его. Британская империя рухнет из-за собственной жадности. Тем временем серебро будет накапливаться в новых центрах власти — в местах, где до этого ресурсы были украдены и эксплуатировались. У них будет сырье. Все, что им тогда понадобится, — это работники по добыче серебра, а таланты пойдут туда, где есть работа; так всегда бывает. Так что все это просто, как прогнать империю. Циклы истории сделают все остальное, и вам нужно только помочь нам ускорить это.

— Но это... — Робин запнулся, с трудом подбирая слова, чтобы сформулировать свое возражение. — Это так абстрактно, так просто, это не может быть — я имею в виду, конечно, ты не можешь предсказать историю такими широкими мазками...

— Можно предсказать очень многое. — Гриффин бросил на Робина косой взгляд. — Но в этом-то и проблема вавилонского образования, не так ли? Они учат вас языкам и переводу, но никогда истории, никогда науке, никогда международной политике. Они не рассказывают тебе об армиях, которые поддерживают диалекты.

— Но как это все выглядит? — упорствовал Робин. — То, что ты описываешь, я имею в виду — как это произойдет? Глобальная война? Медленный экономический спад, пока мир не станет выглядеть совершенно иначе?

— Я не знаю, — сказал Гриффин. — Никто точно не знает, как выглядит будущее. Переместится ли рычаг власти в Китай, или в Америку, или Британия будет бороться за свое место — это невозможно предсказать.

— Тогда откуда ты знаешь, что то, что ты делаешь, имеет хоть какой-то эффект?

— Я не могу предсказать, как сложится каждая встреча, — уточнил Гриффин. — Но я знаю следующее. Богатство Британии зависит от принудительной добычи. И по мере роста Британии остаются только два варианта: либо ее механизмы принуждения становятся гораздо более жестокими, либо она терпит крах. Первое более вероятно. Но это может привести ко второму.

— Это такая неравная борьба, — беспомощно сказал Робин. — Ты на одной стороне, вся Империя на другой.

— Только если ты думаешь, что Империя неизбежна, — сказал Гриффин. — Но это не так. Возьмем нынешний момент. Мы находимся в самом конце великого кризиса в Атлантике, после того, как монархические империи пали одна за другой. Британия и Франция проиграли в Америке, а затем они вступили в войну друг против друга, что никому не принесло пользы. Сейчас мы наблюдаем новую консолидацию власти, это правда — Британия получила Бенгалию, она получила голландскую Яву и Капскую колонию — и если она получит то, что хочет в Китае, если она сможет обратить вспять этот торговый дисбаланс, она будет неудержима.

Но ничто не написано на камне — или даже на серебре. Очень многое зависит от этих непредвиденных обстоятельств, и именно в этих переломных точках мы можем толкать и тянуть. Где индивидуальный выбор, где даже самая маленькая армия сопротивления имеет значение. Возьмем, к примеру, Барбадос. Возьмем Ямайку. Мы посылали туда бары на восстания...

— Те восстания рабов были подавлены, — сказал Робин.

— Но ведь рабство было отменено, не так ли? — сказал Гриффин. — По крайней мере, на британских территориях. Нет, я не говорю, что все хорошо и налажено, и я не говорю, что мы можем полностью присвоить себе заслуги