В первый момент мозг еврея, в котором хитроумие было рассыпано повсеместно, как добрая руда в шахте, встрепенулся от восхищения теми качествами, которые очевидным образом проявили себя в этом требовании, однако потом он взял себя в руки и спокойно отвечал — ибо предвидел этот вопрос:

— Моему повелителю некоторое время тому назад угодно было сказать, что, воротясь из хаджа, эмир Мирза поведал ему обо мне. Упомянул ли Мирза о моем запрете делиться теми предсказаниями, которые я ему доверил?

— Да, — отвечал, улыбаясь, Магомет, — и за его непослушание я полюбил его пуще прежнего. Он продемонстрировал мне, перед кем числит себя в особом долгу.

— Ладно, ведь если из этого открытия воспоследует какое-либо зло, винить в нем по справедливости нужно будет мою опрометчивость. Оставим это — однако скажи мне, принц Магомет: рассказывая обо мне, не упомянул ли Мирза о том, что наложенный мною запрет проистекал из осмотрительности и заботы о твоих интересах?

— Упомянул.

— И говоря о перемене в судьбах мира, о которой я тогда возвестил, о том, какой волной Восток нахлынет на Запад…

— И о падении Константинополя! — вскричал Магомет во внезапном пароксизме страсти.

— Воистину, а также о том, что тебе предстоит стать героем, повелитель! Не упомянул ли он еще об одном предупреждении, которое я ему сделал: для окончательной проверки гороскоп надлежит составить снова, прямо в том самом городе! О том, что в тот момент я находился на пути туда?

— О да, князь. Мирза — истинное сокровище.

— Благодарствую, повелитель. Твои слова дают мне возможность удовлетворить твою последнюю просьбу.

После этого, понизив голос, князь вернулся к своей обычной манере:

— Слава, которая тебе суждена, не связана с такими вещами, как участие в войне, ее непосредственный исход или место, где она состоится.

Магомет слушал, раскрыв рот.

— Повелителю ведомо о затянувшейся распре между папой римским и константинопольским патриархом; один объявил себя главою Церкви Христовой, другой настаивает на своем равенстве первому. Распря эта, как тоже ведомо повелителю, переносится с Востока на Запад, туда и обратно: один прелат отвечает другому, и в итоге вся Церковь разваливается на куски, и на каждом христианском языке понятия «Восточная церковь» и «Западная церковь» становятся столь же расхожими, как утренние приветствия.

Магомет кивнул.

— Так вот, повелитель, — продолжал князь, и в его магнетических глазах горел яркий свет, — нам с тобой ведомо, что столица христианства находится вон там, — он указал на Константинополь, — и что, завоевав этот город, ты отберешь его у Христа и передашь Магомету. Какое еще определение славы тебе надобно? Я прямо сейчас готов поименовать тебя Мечом Господним.

Магомет вскочил с кушетки и заходил взад-вперед, то и дело хлопая в ладоши. Когда экстаз прошел, он остановился перед князем:

— Теперь я вижу: бранный подвиг, который не удалось совершить моему отцу, предстоит совершить мне.

Он зашагал снова, продолжая хлопать в ладоши.

— Прошу прощения, — произнес он, опамятовавшись. — В великой своей радости я прервал твою речь.

— Сожалею, что вынужден и далее испытывать терпение повелителя, — с безупречной дипломатичностью отвечал князь. — Однако будет небесполезно дать еще одно пояснение. Через несколько месяцев после того, как мы расстались с Мирзой в Мекке, я прибыл в Константинополь и с тех пор каждую ночь, когда небо ясно, от зари до зари вопрошал звезды. Я не могу повторить повелителю все поставленные перед ними вопросы, ибо они были многочисленны и разнообразны, не стану описывать способы, с помощью которых я составлял гороскопы, однако все они, как я и надеялся, были связаны с датой основания города. Какие я делал вычисления — таблицы цифр, покрывших небо ковром алгебраических и геометрических символов! Методы астрологии хорошо изучены — я имею в виду законные методы, — однако, взыскуя истины, я обращался и к магическим арканам, запретным для правоверных. Семь ангелов добра, равно как и семь ангелов зла, начиная с Джубанладаса, первого среди добрых, небесного посланника, облаченного в шлем и с пламенным мечом в руке, прекрасного видом, и заканчивая Барманом, злейшим из злых, спутником и союзником ведьм, — я призывал их всех, дабы они сообщили мне, что знают. Когда настанет срок низвержения города: завтра, на следующей неделе, когда? Таково было бремя моих вопросов. Но, повелитель, ответа на них я не получил. Мне лишь наказали следить за церковным расколом. Финал, на который мы уповаем, так или иначе связан с этой междоусобицей — а возможно, именно в ней и спрятан искомый результат. Четко понимая, куда клонится дело, римский понтифик пытается достичь примирения, однако призывы его обращены к набегающему приливу. Ускорить ход событий не в наших силах, но и не в его силах его замедлить. Наш удел терпение — терпение. В конце концов Европа отпадет и оставит греков наедине с их судьбой; этот день, повелитель, мы должны встретить в полной готовности. Начало конца положено уже сейчас.

— И все же ты оставил меня в потемках! — вскричал, нахмурившись, Магомет.

— Однако же, повелитель, есть возможность заставить звезды заговорить.

Искуситель, похоже, заколебался.

— Есть такая возможность? — встрепенулся Магомет.

— С ней сопряжено одно условие, повелитель.

— Какое именно?

— Благополучие твоего отца-султана.

— Не говори загадками, князь.

— После его кончины ты возьмешь в руки бразды правления.

— Смысл все равно мне неясен.

— Держа гороскоп султана Магомета в руках, я смогу быть уверен: с первого же утра звезды, совершая назначенный им путь, дадут мне верный ответ; если выяснится, что Марс находится на подъеме, как по точному расчету, так и по приблизительному, я смогу вывести повелителя из потемок.

— И что тогда, князь?

— Скорее всего, он увидит, что христианская столица отдана на его милость.

— А если Марс не окажется на подъеме?

— Повелителю придется ждать.

Магомет вскочил на ноги, скрипнув зубами.

— Повелитель, — невозмутимо продолжал князь, — не бывает такого, чтобы судьбу человека невозможно было изменить: она подобна наполненному вином кубку, который подносят к губам: он может разбиться по ходу дела, и тогда содержимое расточится. Чаще всего подобное происходит из-за нетерпения и гордыни. Мудр тот, кто рассудительно дожидается своего часа.

Невозмутимость изложения подкрепила глубину мысли. Магомет снова сел и заметил:

— Твои слова, князь, напомнили мне про изречение из Корана: «Все хорошее, что случается с тобой, — от Аллаха. А все плохое, что случается с тобой, — от тебя самого». Я удовлетворен. Однако…

Князь снова напряг все свои способности.