в какой-то момент для Юлиана стало пыткой, потому что он предпочитал более тихие мероприятия и тот круг общения, в котором был знаком со всеми.

– Беседка подойдёт, – сказала Пенелопа. – Хочу проветриться, потому что от всего этого… Кружится голова. Я пьяна, Юлиан.

Юлиан почувствовал запах спиртного, исходящего из Пенелопы. Невольно про себя он отметил, что этот запах в какой-то мере даже возбуждает.

– Хорошо, – ответил Юлиан. – Надеюсь, никто не заметит, что мы ушли.

– Не беспокойся об этом. Спохватятся в лучшем случае тогда, когда отправятся за стол.

Беседка находилась в самой глубине сада – она была невысокой, открытой и уютной, окрашенной в белый цвет.

Ещё до того, как Юлиан и Пенелопа приблизились к ней, они услышали странные звуки внутри. Нет, они не были зловещими – скорее, смешными.

В темноте было сложно рассмотреть лица, но по очертаниям тел Юлиан распознал в этих двоих страстно целующихся друг с другом Гарета и Хелен.

– О, нет, – закрыла лицо руками Пенелопа.

– Может, не стоит им мешать? – спросил Юлиан.

Гарет держал Хелен за волосы, а она впивалась ногтями в его спину и временами вздрагивала от щекотки. Юлиан понимал, что всё происходящее в беседке очень личное, но не мог свести с них глаз.

– Уйдём, пока они нас не заметили, – посоветовала Пенелопа и, схватив Юлиана за рукав, потащила с собой. – Поверить в это не могу… Она же обещала мне, что никогда… С ним.

– А что с ним не так? – спросил Юлиан, когда они отдалились на безопасное расстояние.

– Он же раздражал её. Она только об этом и говорила, правда… Очень часто. Почти всегда.

– Они хорошо смотрятся вместе, – улыбнулся Юлиан.

Не настолько хорошо, как он с Пенелопой, но конкуренция получается вполне достойной.

– Не могу на это смотреть, – отмахнулась Пенелопа.

– Похоже, нам придётся вернуться на танцы, – пытаясь изобразить грусть, сказал Юлиан.

– Нет, не придётся. Если я сделаю ещё пару пируэтов, меня стошнит. Пошли в дом, спрячемся в спальне от всего этого.

Глаза Юлиана поползли на лоб.

– Ты считаешь это хорошей идеей? – спросил он.

– Лучшей за сегодня.

Юлиану стало тревожно, потому что, несмотря на то, что у него не было никаких грубых намерений, отец и мать Пенелопы могли бы подумать совсем по-другому.

Что будет, если герр Лютнер внезапно нагрянет? В лучшем случае достанет фамильное ружьё и пристрелит Юлиана, а в худшем – заставит танцевать до следующего вечера.

– Расслабься, – сказала Пенелопа и положила ладонь на плечо Юлиана. – Я просто хочу отдохнуть. Весь день эта… Суматоха. Ты не представляешь, что мне пришлось пережить за этот день.

Юлиан кивнул, потому что отказывать имениннице в её день был весьма дурным тоном.

Они пробрались в дом через чёрный ход со стороны сада – таким образом, никто их не заметил. Внутри никого не было, и единственным источником шума являлся небольшой телевизор в гостиной, в котором показывали Людвига Циммермана – одного из членов закрытого совета правительства.

Проскользнув по лестнице наверх, Пенелопа протолкнула Юлиана внутрь своей спальни и закрыла за собой дверь.

Юлиану приходилось бывать тут раньше, но впервые он проник сюда через дверь. В прошлом году, той печальной осенью, во время домашнего ареста Пенелопы, он в духе настоящего Ромео залез сюда в окно, использовав волшебную верёвку.

С того времени тут практически ничего не изменилась – та же мягкая кровать с розовым одеялом, такое же круглое зеркальце на стене, и те же куклы, которые Пенелопа хранила в качестве воспоминания из детства.

Подойдя к окну, она тихо и слегка виновато произнесла:

– Возможно, стоило сказать тебе об этом раньше, но я немного испугалась. Не знаю чего – твоей ревности или саму себя, но и по сей день мне неприятно вспоминать те события.

Она выждала небольшую паузу, ожидая, что Юлиан передумает слушать, но этого не случилось, поэтому пришлось продолжить:

– Мы с Аароном знакомы с раннего детства. Возможно, даже когда-то были лучшими друзьями. Родители одобряли нашу дружбу, но когда в старшей школе мы впервые поцеловались и начали встречаться, они резко высказались против. Им не нравился статус Аарона – он из очень бедной семьи, к тому же, что рос без отца. А я что… Наплевала я на их мнение и продолжила, потому что мне было интересно, как это – по-серьёзному и по-взрослому. Меня не волновало его финансовое благополучие, и сейчас, клянусь тебе всем, для меня это на последнем месте. Если ты не помнишь, первое время я думала, что ты придумаешь то, что ты внук Джампаоло Раньери и на самом деле ты простой паж при доме Ривальды Скуэйн.

– В этом, определённо, был свой шарм.

– Я пожертвовала ради Аарона всем – своим спокойствием и отношениями с семьёй. Я сбегала к нему, сгоряча говорила родителям, что отказываюсь от их наследства и однажды они сдались. Они приняли Аарона, и он им… Даже понравился. Как же счастлива я была тогда! Пока все ищут свою судьбу годами – пробуют и ошибаются, но снова пробуют – я считала, что у меня получилось с первого раза. Он был моим первым, Юлиан – и я думала, что останется последним. Тебе, наверняка, будет неприятно это слышать, но раз уж у нас получился столь личный разговор – признаюсь, что он был тем, кто лишил меня невинности. До сих пор страшно, что сделали бы родители, если бы узнали об этом.

– Что? – встрепенулся Юлиан. – Не просто, а… С Аароном?

Пенелопа громко вздохнула. Судя по всему, она пожалела о сказанном. Юлиан и сам пожалел, что так отреагировал на это, но точка невозврата уже была пройдена.

В неведении жить проще, но насколько это правильно? Миры реальности и иллюзий благополучно сосуществуют, но, рано или поздно, каждый должен выбрать, на какую сторону он встанет. Юлиан сделал свой выбор, и теперь боролся с его последствиями и настоящим мятежом в его душе.

Пенелопа отошла от окна и присела на кровать рядом с Юлианом. Он услышал её тихое, но неровное дыхание. Посмотрев в её лицо, он заметил, что по нему текла одинокая слеза, смешанная с частью туши.

Кто был причиной этой слезы – Юлиан и Аарон?

– Ты сам принудил меня к этому разговору, поэтому не строй из себя страдальца. Так бывает – мы не в средние века живём. Пойми, важно не это… Важно то, что после всего, что я сделала ради Аарона, он по сути вырвал живьём моё сердце.

Юлиан видел своими глазами, как вырывают сердце –