Пятая заповедь «Не убий!» вроде бы никогда ни у кого не вызывала сомнений. Однако ж сколько людей принесено в жертву «к вящей славе Божией» – столько, что можно посчитать его соучастником преступлений. По поводу шестой философ иронически говорит Всевышнему: «Знаю, что ты мне ответишь насчет прелюбодеяния, но хотелось бы все же тебя спросить: не кажется ли тебе, что заповедь эта несколько устарела? Ныне все изменилось. Но ты, как я предполагаю, скажешь мне, что секс с любовью гораздо лучше любого другого секса. Хорошо, согласен. Тем не менее у досужих есть на сей счет свое видение, которое тебя должно заинтересовать. Они считают, что секс, когда испытываешь любовное чувство, лучше всякого другого, но сразу после него идет секс без любви. Собственно говоря, большинство так и думает. Помимо всего прочего, нередко можно встретить сегодня и тех, кто не желает жены ближнего своего, потому что желает его самого».

Седьмую заповедь автор считает нуждающейся в уточнении. Ведь что означает в наше время «Не кради!»? Воришек ловят и сажают в тюрьму. Ворующих же в особо крупных размерах называют финансистами и расточают им хвалу за предприимчивость. Восьмая призывает не лгать, в то время как политики, духовенство и рекламщики разных мастей только этим и занимаются. Десятая (не желай ничего, что принадлежит ближнему) не выполнима по определению, покуда в мире извечно главенствуют безмерные зависть, соперничество, погоня за престижным статусом, в том числе и под прикрытием Бога.

«Иногда мне думается: вместо того, чтобы устанавливать запреты своими заповедями-законами, Всевышний должен был бы предложить нам какие-то свои ценные идеи, дабы у нас не получалось все наоборот», – и в шутку, и всерьез подводит черту философ…

В столице Каталонии мне выпало стать свидетелем обсуждения проблемы диалога между религиями, состоявшегося на Всемирном Форуме–2004. Участвовали в нем неофициальные представители наиболее многочисленных конфессий. Ими была поставлена перед собой цель выработать возможную основу, на которой можно выстроить какую-то общую, «плюралистическую» теологию. Что же у них получилось в итоге?

«Спасает не религия, спасает любовь, – заметил в ходе дискуссии руководитель Ассоциации теологов развивающихся стран, чилиец Диего Ираррасабаль. – У любви этой нет названия. Это не любовь христианская, мусульманская или буддистская. Субъектом ее и объектом является каждый человек. И никто не владеет такой любовью как своею собственностью. Главной же теологией должна быть этика, согласно которой нет ничего более отвратительного, чем заставить страдать другого человека. Все это относится к миру сегодня, где единственной главенствующей этикой служит этика рынка».

Какие бы добрые намерения ни преследовали участвовавшие в дискуссии добропорядочные люди, они с горечью были вынуждены снова и снова констатировать: напряженность между религиями вызвана не только перегруженностью их догмами, но и амбициями властолюбивых иерархов, считающих, что вне их церкви человечество не обретет спасение. Конфликт между религиями продиктован именно стремлением каждого наиболее влиятельного вероучения занять доминирующее положение, а это и есть серьезнейшее препятствие для налаживания конструктивного межрелигиозного диалога.

«Довольно часто мы навязываем свою точку зрения другим и через наше мировосприятие судим о них, – признал американский теолог Пол Книттер. – Например, религии могущественных в экономическом и военном отношении стран испытывают большое искушение смотреть на всех остальных свысока».

Многие участники барселонского Форума высказывались даже в том плане, что вся суть не в вере в бессмертие души, как бы это ни было важным для религии, а в ее способности добиваться мира, справедливости и взаимопонимания, вместо того чтобы служить яблоком раздора и поводом к вооруженным конфликтам. То есть без мира между религиями не может быть и мира между народами.

Гонимый Ватиканом швейцарский теолог Ганс Кюнг предложил считать целью межрелигиозного диалога создание этики, общей для всего человечества, которая не была бы унитарной религией и не подменяла бы собою религию. По его мнению, эта парадигма должна основываться на золотом правиле взаимности в отношениях между людьми, нациями и государствами. Оно очень простое, это правило: «Не делай другим того, чего сам себе не желаешь».

Подтверждением благих намерений все и закончилось.

Английский писатель и автор «Робинзона Крузо» Даниель Дефо как-то подметил: «Времена окрашивают действия людей в разные тона, и по мере того как меняются времена, преступление может превратиться в добродетель». Он же дерзнул написать сатирический памфлет, где вымышленный им ультраконсерватор-тори утверждал, что быстрее всего проблему религиозного инакомыслия можно решить лишь путем физического истребления самих инакомыслящих. Памфлет вызвал переполох в парламенте, и Дефо заключили в тюрьму. Но ведь если непредвзято посмотреть, писатель был очень близок к истине. Во всяком случае, подобным образом рассуждали и поступали на протяжении веков борцы с религиозным инакомыслием по всей Европе, не только в Англии.

Нынешние иерархи римско-католической церкви продолжают выставлять свое вероучение единственной основой человеческой нравственности: по их убеждению, именно на христианстве зиждется вообще вся европейская цивилизация. Что ж тогда получается? В основе этой самой цивилизации заложены и жесточайшие преследования людей за инакомыслие, осуждение рода человеческого на страдания вечные, на эпидемии, войны, природные и прочие катастрофы, на добывание людьми хлеба насущного в поте лица своего, на терзания и мытарства даже праведников и святых?

Их преосвященства называют христианское вероучение «религией любви». Факты же свидетельствуют: в прошлом, притом совсем близком, они подстегивали ненависть и нетерпимость ко всем, кто не разделял их церковных догм. Взяв на себя право судить и карать вероотступников, они превратили всю историю христианства в историю ненаказанных преступлений…

Тому, кто верит сегодня во второе пришествие Христа и неизбежность Конца Света, агрессия США в Ираке действительно может показаться закономерной – не важно даже, верил ли при этом по-настоящему американский президент во взятую им на себя роль «борца со злом». Вот пентагоновский генерал Бойкин, к примеру, верил и публично заявлял: война с терроризмом – это «битва с сатаной», а сами террористы ополчились именно против христианской Америки. Генерал успокаивал себя тем, что его Бог могущественнее мусульманского Аллаха, а президент Буш избран подтвердить это превосходство.

Когда президент США заявлял, что Бог на его стороне, он говорил абсолютно серьезно. Американская внешняя политика служит наглядной иллюстрацией того, как можно называть себя демократом и защитником цивилизации, но в действительности стремиться к экспансии западной модели демократии по всему миру, в том числе и с применением военной силы. При этом США могут делать некоторые исключения для своих клиентов вроде Саудовской Аравии и Пакистана, не требуя от них отчетности по соблюдению там прав человека. В годы «холодной войны» Белый дом тоже считал свою страну оплотом демократии в борьбе с коммунизмом, однако это совсем не мешало ему поддерживать кровавые военные олигархии в странах антикоммунистической ориентации.