Успешно решал вопросы комплектования Высшей школы переменным и постоянным составом, лично беседовал с каждым кандидатом. При его непосредственном участии в 60-е годы фонд библиотеки Высшей школы пополнился литературой из Военного института иностранных языков…

Принято считать, что главной фигурой в учебном заведении является Учитель. И это правильно. Питовра-нов добивался от всех сотрудников школы участвовать в процессе воспитания слушателей. Труд коллектива Высшей школы КГБ СССР в его время положительно оценивается руководством Комитетом госбезопасности, Советским правительством и Президиумом Верховного Совета СССР».

На одном из музыкальных вечеров в Школе выступал Юрий Визбор. Так вот поэт-песенник и музыкант-гитарист исполнил песню, написанную на свои стихи под названием «Наполним музыкой сердца». Слушая ее, защемило сердце, когда в голове зашевелились воспоминания о жизни, по существу, моего педагога и воспитателя генерал-лейтенанта Е.П. Питовранова. Эти слова задели за живое. Приведу несколько строк:

«Тихий груз своих потерь…»

50-летний отрезок жизни Е.П. Питовранова автор, по возрасту годящийся ему в сыновья, имел право сравнивать по состоянию здравого ума и твердой памяти со своим таким же юбилеем в лихие 90-е годы. Сил было еще достаточно, но по приказу «нового Семичастного» в КГБ СССР — Бакатина автор 1 февраля 1992 года был уволен тоже почти в 50-летнем возрасте, но по собственному рапорту. Уходили в то «препоганое время», как его называл любимец М.А. Шолохова, поэт и редактор журнала «Россияне» В.И. Фирсов во время интервью автору, многие профессионалы и по желанию, и без оного. Обрывалась внезапно связь времен. Ломался строй идей. Менялась власть, отрицающая все, что было в прошлом. Людей моего поколения, готовых активно трудиться на благо Родины, далеко не «среднего» возраста, их выталкивали из общества, и они постепенно уплывали, утекали в Лету. А потом о них забывали те, кто прогнулся, приспособился, увлекся идеями новых хозяев жизни. Говорят, это закономерно, когда новое порывает со старым.

Однако на спирали бытия упрямо повторялись аналогичные картины прошлого. Приход новых реформаторов на смену Горбачева не сулил ничего хорошего. Ельцин стране оставил столько проблем, что до сих пор она не можем поставить локомотив российской государственности на рельсы. Пока его только приподняли, а поэтому он не едет вперед, а стоит на месте. Не дай бог, если локомотив России не удержат легковесные краны, и он снова завалиться на бок.

Россия и ее люди хотят не бисмарковского предупреждения, что россияне медленно запрягают, зато быстро ездят. Они желают сегодня рабочих мест, а не завтра и движения вперед, потому что народы восточной ветви и страны — славяне по алфавиту — Белоруссии, России и Украины — в принципе «…рождены, чтоб сказку сделать былью». И они ее обязательно сделают, но уже с новыми поводырями, которые будут смелее, рачительнее и умнее. Двумя словами, без мягкотелых либеральных интеллигентов. Любые проблемы решаются тогда, когда их хотят решать. Слабовольные, бесхарактерные, при отсутствии твердых убеждений и трусливые правители расписываются в собственной беспомощности.

Евгений Петрович был не из этой категории людей — он делал все, чтобы советский локомотив быстро ехал к высокой цели.

Ставил на рельсы и мчался на нем…

14 декабря 1965 года решением Секретариата ЦК КПСС Питовранов был освобожден от работы в органах КГБ и 1 февраля 1966 года уволен в запас по статье 59 пункту «в» — «сокращение штатов». Для многих его сослуживцев — начальников и подчиненных — причины такого решения были не совсем ясны. Возможно, такой кадровый ход связан был в тот период с борьбой различных группировок в руководстве на Лубянке, а больше всего на Старой площади.

50-летний юбилей в 1965 году генерал-лейтенанта Евгения Петровича Питовранова мне запомнился — его скромно отметили в Высшей школе.

И вдруг в феврале 66-го, после того как недавно отзвучали скромные приветствия юбиляру, последовал звонок с Лубянки: его приглашал на беседу к себе председатель КГБ В.Е. Семичастный. «Что за торопливость такая после юбилея? — подумал Евгений Петрович. — Может, снова куда-то понадобился?»

Владимир Ефимович поздравил генерал-лейтенанта с юбилеем и после некоторых дежурных фраз предложил Евгению Петровичу написать рапорт на увольнение. Объяснил он свое решение понятным и всепогодным обстоятельством: надо, мол, уступать дорогу молодым. А потом бывший шеф комсомола отделался привычно-холодной фразой: «Если возникнут проблемы с работой — обращайтесь».

Сказал — «не помогу», а «поможем».

Дальше Семичастный сделал паузу, показывая этим самым, что разговор окончен. Дико, внезапно, бестактно! Понятно было, что по своей инициативе председатель КГБ не мог отдать приказ об увольнении зрелого, подготовленного, опытного профессионала, способного еще потрудиться во благо Отечества. Тем более в звании генерал-лейтенанта. Чего тут было больше личной инициативы или «есть, Ваше Высокоблагородие»? Субординация — да! Но не так же бездушно и казенно! Именно такие люди, пришедшие «на ловлю счастья и чинов», бывают крайне равнодушны к судьбам подчиненных и часто предают своих начальников.

Семичастный, у которого тоже была «не по Сеньке шапка», много сделал в организации заговора против Хрущева за два года до этого — он предал своего хозяина. Именно Семичастный сообщил первому секретарю ЦК КПСС о том, что он отстранен от власти «по указанию Политбюро», когда Никита Сергеевич вернулся в Москву из отпуска, отдохнув на Черном море. Председатель КГБ ждал его в аэропорту с группой оперативных работников. Семичастный теперь уже смело рассказал Хрущеву о его смещении со всех постов руководства партии и советского правительства.

— Что-о-о? — округлил рот теперь уже отставник.

— Никита Сергеевич, советую вам не сопротивляться коллективному решению, — заявил шеф госбезопасности.

«”Ах, и ты, Брут, тут…” — “боевой комсомолец, ставший во главе госбезопасности?” — могло пронестись что-то подобное в голове Хрущева. — И ты оказался в стане моих предателей? Наверное, не обошлось без влияния твоего наставника Шелепина? Как я ошибался в вас, мальчики, использованные сейчас заговорщиками для государственного переворота…»

Здесь он попал в точку — в самую десятку. Это был теперь уже для бывшего руководителя Советского Союза момент истины.