– Спа… – начал было парень, но она ухватила его за руку. Пальцы ее оказались очень холодными и невероятно сильными, потому он немедленно замолчал и вообще забыл, что собирался сказать.

– Нельзя благодарить за такие вещи, – наставительно заявила гадалка. – Ни слов, ни платы не нужно, дай лишь взглянуть на тебя, Влад.

– Хорошо, – удивленно согласился тот. Можно подумать, ворожея не насмотрелась на него во время предсказания. И только ахнул, когда платок упал с ее головы.

Женщина оказалась слепой – абсолютно, непоправимо. И лучше не задумываться над тем, как она различала свои карты. Глаза отсутствовали на бледном, красивом, несмотря на морщины, лице. Симонов застыл, боясь дышать глубоко, а перед его глазами замелькали проворные пальцы. Ворожея не дотрагивалась до него. Наверное, ей этого и не требовалось. Затем она опустила руки и улыбнулась им обоим.

– Идите, – велела она и не сказала больше ничего, словно тотчас забыв о визитерах.

Кай сжал плечо парня, а когда тот обернулся, кивнул на выход.

– Ну как? Готов к еще одному подвигу? – спросил он снаружи.

Вокруг вновь шумела Тульская. Место трио на сцене занял болезненного вида худой подросток, декламировавший стихи.

Еще минуту назад Влад думал, что слишком устал, и собирался лечь, однако теперь чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Не хотелось ни спать, ни есть, в голове прояснилось, такого покоя и жажды деятельности он, похоже, никогда не испытывал.

– Готов, – сказал он Каю и тот, кивнув, велел следовать за ним.

Они обосновались в гостиничной палатке, где оставили некоторые вещи, однако рюкзак Кая и тот, который принес продавец и в который Влад так и не заглянул, взяли с собой. На плечо сталкер повесил не винтовку, а обычный автомат, а затем, выйдя на станцию, уверенно направился к входу в южный туннель. Поначалу казалось, после пережитого в нем ужаса, парень больше никогда в него не войдет, однако он сделал шаг, затем другой, а потом перестал вообще думать, насколько ему было здесь некомфортно. В конце концов, его никто не съел и даже не пробовал надкусить. Подумаешь – давило на виски и уши, пронизало ледяным потусторонним ветром и едва не довело до обморока – пережил же. Зато сейчас туннель подобрел – то ли вообще, то ли именно к нему, уже прошедшему этим путем и выдержавшему испытание. Идти оказалось легко и приятно, голова слегка кружилась, словно после стакана самогона.

– Повезло, что сейчас на Тульской ярмарка гуляет, – заметил Кай, оборачиваясь к нему.

– Почему?

– Потому, – фыркнул тот. – Тебя с легкостью удастся выдать за нормального человека.

Вышло у него грубо, Симонов даже слегка обиделся. Он пнул булыжник, валявшийся на дороге, и посмотрел спутнику прямо в глаза. В свете тусклого фонарика те казались очень темными, вязкими, будто шоколад. И пусть Влад никогда не пробовал это лакомство, он достаточно часто читал о нем в книгах и даже видел на старой фотографии, обгоревшей с правого нижнего угла. Взгляд Кая словно связывал, пытался полностью подчинить; оттого, что собственное поведение сталкеру не нравилось, он злился все сильнее.

«Зачем ему это понадобилось?» – подумал Симонов и спросил прямо:

– Что нужно делать? А то теперь вовсе не я, а ты похож на ежа.

Кай закашлялся. Он, кажется, собирался съязвить, но острота так и осталась непроизнесенной. Вместо этого он только сильнее стиснул зубы и произнес, цедя слова:

– Довериться. Сможешь?

– Но я ведь здесь, – парень не понимал, что происходит. Кай, обычно все объяснявший очень доходчиво, теперь явно темнил. Однако не твари ведь он скормить Влада собрался, и не завести подальше в туннель и бросить. В конце концов, он тысячу раз уже мог такое проделать. Но тогда незачем было предварительно тратить столько денег на экипировку.

Взвесив все за и против, Симонов решил идти до конца и пошел, причем молча, поскольку смысла выспрашивать Кая не видел никакого. Не нарываться же на грубость?

Путь стелился под ноги. Ширина туннеля позволяла идти плечом к плечу. Эхо подхватывало отзвуки шагов и уносило во мглу. Где-то очень далеко, на границе слышимости раздавался крысиный писк – привычный и даже успокаивающий. У крыс чутье несравнимо лучше, чем у людей. Раз уж мелкие твари копошились, вокруг точно не бродило ничего опасного.

– Ты видел, как меня на Тульской встретили? – спросил сталкер через некоторое время.

Влад кивнул, но, спохватившись, что спутник мог не увидеть, произнес:

– Да.

– Потому что я – сталкер, – заявил очевидное тот. – Нас принимают на всех станциях метро, однако… – Кай сделал небольшую паузу и, так и не услышав наводящего вопроса, благожелательно кивнул и продолжил: – Такое отношение к нам обязывает к ответному нейтралитету.

– Справедливо, – вздохнул парень.

– Как раз-таки нет, нисколько, – возразил его спутник, – но иначе никак. Ты понимаешь, почему?

– Если ты встанешь на чью-либо сторону, то и отношение к тебе изменится, – вздохнул Влад, осознавая то, о чем раньше не задумывался. Он никогда не спрашивал, существует ли вообще какой-нибудь свод правил или даже кодекс сталкера. Пока Винт пробовал заманить Симонова в ученики, это казалось совершенно неважным, однако теперь он многое отдал бы за то, чтобы знать.

– Верно. Для нас не имеет значения, чем живут станции. Да, разумеется, мы отдаем предпочтение некоторым, помогаем администрации, селимся, где вздумается. Можем высказывать свое мнение, если так уж невтерпеж, но лучше обходиться без этого. Как по мне – лазанье со своим уставом по чужим монастырям ни к чему хорошему не приводит, к тому же неприлично. А вот участвовать в конфликтах – уже точно непозволительная роскошь.

– Я… понимаю.

«Видимо, Кай решил расставить все по своим местам и еще раз напомнить, что отойдет в сторону, если… – Влад долго не мог придумать причину и сообразил, лишь вспомнив, о чем рассказывал чиновник. Паззл сложился, и красочная картинка так и встала перед глазами. – Фашисты! Их группу видели невдалеке отсюда. Если они встретятся, и у Влада не выдержат нервы, он схватится за автомат, дабы положить всю эту погань… Кай не будет помогать. Он просто уйдет».

Сердце пропустило удар, и он сбился с шага. На душе стало мерзко, но вовсе не из-за возможного предательства Кая, а из-за самого себя: расслабился, решил, будто возьмут за ручку и проведут по туннелям и станциям до дома, защитят от всего и всех. Можно подумать, ему десять лет! Да, Кай с ним возится, но не потому, что Симонов ему так важен, просто он такой человек принципиальный: держит слово.

Как же стыдно стало в этот момент! Парень порадовался разлившейся вокруг темноте. В ней разобрать выражение его лица было невозможно.

«Вот и еще один паззл сложился, – подумал он, – теперь ясно, почему Кай решил не говорить на станции. Жаль. Если он думал меня успокаивать после разочарования, то вообще не доверяет».