Эти поучения, как и многие другие, будут передаваться из уст в уста, из поколения в поколение. Много лет спустя евангелист Лука изложит их в своем писании, но тогда люди, впервые слышавшие проповедь, поражались силе слова, его величию…

— Стой! Ты куда? — Филипп перехватил мужчину, идущего с чашей воды, прямо у края поляны, где шла проповедь. Правитель Итуреи, Батанеи и Трахонитской области вместе со своими братьями по вере внимательно следил за безопасностью учителя.

Тщедушный иудей с большой железной чашей остановился, хлопая глазами.

— Это вода, — просто сказал он, — учителю.

Филипп с подозрением посмотрел на него. Чаша в руках мужчины задрожала. Правитель взял у него чашу из рук и приподнял на уровень подбородка, принюхиваясь.

— Это вода. Не веришь — попробуй. Но это вода для учителя, — почти с обидой произнес мужчина.

— Филипп, пусти его, — спокойно сказал Иоанн, — неминуемому быть. Не бойся!

Брат Ирода Антипы, а ныне брат мандеев, еще раз недоверчиво посмотрел на услужливого маленького человечка и молча освободил ему дорогу. Тот, покраснев, двинулся к Иоанну.

— Испей, отче. Устал, наверное?

Иоанн, чьи глаза засветились добром, улыбнулся:

— Благодарю тебя, брат мой… Крещу тебя Именем Господа.

С этими словами он окунул в поднесенную чашу свою кропильницу, сплетенную из конского волоса, и брызнул ею в лицо иудея. В ту же секунду подноситель с криком ужаса упал перед проповедником и закрыл лицо ладонями, яростно катаясь по пыльному грунту побережья. Толпа ахнула, Филипп рванулся к несостоявшемуся отравителю, но было поздно. Тщедушный мужчина раскинул руки и замер навсегда. На его лице застыла гримаса боли, пустой взгляд остекленел.

— Амен, — только и произнес Иоанн.

— Амен, — хором повторили столпившиеся мандеи.

5

Эх, нелегка судьба легионера. Ему бы в битву! Победить равного себе врага! Покрыть себя славой, пусть даже и пасть на поле брани, но остаться героем навеки в умах и сердцах потомков. Они будут прославлять Великий Рим и справедливого императора Тиберия, а вместе с ним и его легионеров, геройски погибших в сражениях. Ан нет! Послали во славу Рима привести какого-то несчастного ученого. А если окажет сопротивление — покалечить и притащить. Разве это работа для настоящего воина?

Трибун Сириус угрюмо плелся вслед за своими воинами, продолжая размышлять.

Стоило ли брать с собой две контубернии легионеров, чтобы справиться с одним доходягой-алхимиком?

Император Антипа действительно погорячился. С утра он бегал по дворцу с криками: «Я лично его уничтожу! Я вырву ему печень и заставлю самого ее сожрать!»

— Ну что ты так горячишься, милый? — успокаивала его Иродиада.

Антипа посмотрел ей в глаза:

— Почему в моих владениях происходит что-то без моего ведома? Кто посмел травить этого сумасшедшего Иоанна? Кто-о-о?

— Его ведь не отравили, правда? — наивно спросила жена.

— Его пытались отравить!

— Но кто? — продолжала удивляться Иродиада.

— А вот это мы сейчас узнаем, — злобно прошипел Антипа после паузы.

Внезапная мысль осенила его. Он еще раз пристально посмотрел на Иродиаду. Но недоумевающая женщина не могла вызвать и тени подозрения.

— Я боюсь за тебя, мой повелитель. Ты очень нервничаешь, — с тревогой сказала она. — Разве так можно? Надо беречь себя для империи и для меня.

Иродиада провела по щеке мужа своей прекрасной холеной ладонью. Царь, похоже, оттаял, поцеловал ее руку:

— Иди к себе, милая. Тут решаются дела государственной важности.

— Слушаюсь, мой повелитель, — официально ответила Иродиада и скрылась в боковой двери.

— Немедленно приведите мне этого алхимика-аптекаря, что живет за водогоном! Марш! — скомандовал царь Сириусу.

Трибун согнулся в глубоком поклоне и двинулся прочь из зала.

— Стой! — продолжил Ирод Антипа, как будто что-то вспомнил.

Сириус повиновался.

— Как справитесь, обратишься к Мотлоху. Он укажет, где найти этого смутьяна Иоанна.

— Я понял! — радостно воскликнул Сириус. — Найти и уничтожить?

— Дурак! — взвился Антипа. — Убить надо было твоего отца, когда он собирался тебя зачать! Арестовать! Арестовать и поместить в тюрьму крепости Махерон! Исполняйте!

«А то моя женушка истребит всех в этом царстве — кого надо и кого не надо», — подумал Антипа.

Конечно, он был неглуп и понимал, кто пытался отравить Иоанна Крестителя. Но как дерзко! Так могла поступить только Иродиада. Обида и гнев застилали ей глаза — ее можно понять. Какой-то нищий зверь оскорбил, оклеветал ее перед народом Галилеи. Но проклятье младенцев не давало Антипе покоя. Уж лучше спрятать этого Иоанна в темнице — пусть подохнет там, — чем убивать в открытую. Но каков этот негодяй алхимик! Плетет какие-то интриги у царя за спиной! Ничего, Антипа узнает. Он все узнает…

Царь налил себе вина и пристально посмотрел на дно чаши. «В Галилее неспокойно. Уже боишься пить вино в собственном дворце». С этими мыслями он отхлебнул пару глотков и не умер. Ну, уже хорошо.

Сириусу и Антипе было невдомек, что пока царь раздавал указания легионерам, Иродиада почти бегом кинулась в женскую часть дворца. Там у фонтана с золотыми статуэтками сидели девушки, обслуживавшие царицу.

— Афенди! — властно крикнула жена Ирода Антипы.

Одна из девушек встала.

— Немедленно отправляйся к алхимику. Скажи ему, пусть спасается — бежит, куда глаза глядят. Быстро!

Стройная красавица с тонкими чертами лица и длинными волосами только кивнула в ответ. Она сняла хлопчатобумажную накидку и осталась в рубище водоноса. Да, это была не просто служанка царицы, а женщина-скороход, всегда готовая исполнить любое указание своей повелительницы. Афенди накинула платок-куфию, отчего стала больше похожа на мальчика из низшего сословия, и выскользнула из дворца незамеченной. Она прекрасно знала Тиберию и понеслась к лавке аптекаря кратчайшим путем. Для нее, чьей прыти, как говорили, мог бы позавидовать и разогнавшийся верблюд, это было всего лишь разминкой.

Итак, Сириус медленно подошел со своим отрядом к лавке алхимика Васыляки. Был знойный день, но дверь в заведение аптекаря была закрыта. На стук ответа не последовало. Сириус огляделся вокруг. Народу почти не было, лишь из-за угла выехал какой-то чужеземец на ишаке, с лысой головой и странным пучком волос, торчащим прямо из макушки. На нем были непомерно широкие штаны синего цвета и красные кожаные сапоги до колен.

— Послушай, чужеземец! — обратился к нему Сириус на латыни, но тот посмотрел на трибуна пустыми глазами, не поняв ни слова.

— Послушай, чужеземец, — повторил римлянин на арамейском, но странник только пожал плечами, а затем что-то сказал на непонятном языке. Вынул из корзины, притороченной к ишаку, короткую белую льняную рубаху с красивой вышивкой вокруг разреза для головы.