наконец, упала, на коническом конце осталось следующее количество извести. Сколько должно пройти времени, чтобы вырос такой сталагмит? Десять тысяч лет? Сто тысяч? Невозможно, если верить догматам святой матери церкви, потому что, по ее учению, мир был создан за шесть дней и сейчас ему не более тысячи лет. Может ли такое быть?

Лапидиус оставил еретические рассуждения. Он вспомнил о Фрее. На ее спине не было кровоподтеков, значит, она не подверглась насилию. Хотел бы он на это надеяться. Снова он занялся полом пещеры. Черноватые неровные остатки курений было следующее, что он обнаружил. Нос его не подвел.

Посветив дальше, он заметил возле сталагмитов темные пятна. Кровь. Это его не удивило. Гунде Лёбезам здесь жестоко перерезали горло. После этого ее перевезли в Кирхроде на повозке Фреи. Какая демоническая сила стоит за этими зверствами?!

Лапидиус приблизился к каменному лицу. У стены обнаружился след костра, а чуть поодаль были сложены дрова. За кучей он увидел железный горшок. Он-то зачем здесь? Кто-то готовил в пещере пищу? Отгадка нашлась, когда Лапидиус исследовал содержимое. На вид бурая масса, а когда он проткнул образовавшуюся корку пальцем, под ней оказалась густая клейкая субстанция. Ему стало плохо. То, во что угодил его палец, было застоявшейся кровью.

Он боролся с приступом тошноты, но тщетно. Его вырвало, раз и еще. Содрогаясь в конвульсиях, он тем не менее испытал облегчение, хоть и стыдился своей слабости. Столько отвратительных вещей он уже видел в своей жизни, и ни разу не допускал такого! Взять хотя бы мертвую отрезанную голову. Боже упаси! Ужасающее зрелище. Однако, по всей очевидности, тела, которому когда-то принадлежала эта голова, в этом гроте не было. Так же как не было и в его доме. И в мастерской Тауфлиба. Где же оно?

Лапидиус оставил вопрос открытым. Надо позаботиться об испачканном пальце. Платка у него с собой не оказалось, а вытереть кровь было необходимо. Наконец, он сунул палец в пепел от костра и несколько раз повернул его. Добившись сносной чистоты, продолжил поиски. В одном углу он нашел многочисленные факелы, обгоревшие и еще не использованные. Они стояли прислоненными к стене и почти заслоняли стеклянную бутылочку с кружкой. Лапидиус взял пузырек, расковырял восковую затычку и понюхал. Он ожидал почуять запах белены, однако уверен не был. Забрать бутылочку с собой и исследовать жидкость дома? Нет. Хозяева пещеры, кто бы они ни были, обнаружат пропажу и поймут, что кто-то идет по их следу. С другой стороны, его ведь вырвало, а последствия этого трудно скрыть. Они так и так его выдадут. Так что Лапидиус сунул бутылочку в карман и отправился в обратный путь.

Он непременно заблудился бы, не будь креста, которым он отметил выход. Так что вскоре ему удалось найти конец нити и по ней устремиться из пещеры.

Навстречу ему ударил свежий порыв горного воздуха. Он начал спускаться. Оставив позади шаткий валун, он направил стопы в долину, постоянно озираясь по сторонам. Но ни одна душа не нарушала заснеженный мир гор. Одолев Энсбахский лог, он очутился на Цирбельхё с его одиноким буком, домиком Кривой Юлии и ее последним приютом. Отсюда на Кирхроде вела торная дорога. Лапидиус глубоко вдохнул чистый воздух. Теперь-то он не заблудится. И никто его не видел.

Глаза бесшумно смеялись, провожая взглядом удаляющегося Лапидиуса. Они приметили его, когда он выходил из пещеры. А потом наблюдали, как он вертел головой, осматривая окрестности, ожидая опасности со всех сторон, будто трусливый зверек. Лапидиус, наивный дурак!

Первый сын дьявола безмолвно хихикнул. Лапидиус, Лапидиус! Считаешь себя чертовски умным, думаешь, сделал шаг к твоей великой цели одолеть меня, только потому, что нашел пещеру Люцифера. Ничего у тебя нет! Ты блуждаешь во тьме, ты понятия не имеешь, кто обложил тебя и эту Зеклер. И так оно и останется. Тебе никогда не узнать, кто я, даже тогда, когда для тебя будет уже поздно. Тогда сила моих глаз померяется с твоим разумом, и посмотрим, кто выйдет победителем. Мои глаза, мои руки, мой голос — они подчинят тебя моей воле, а если будешь противиться, сладко-горький напиток сделает свое дело.

Не каждый повинуется мне, не каждый внимает моим ласковым словам, знаю. Знаю, с тех пор как обнаружил в себе тайные силы. Известно мне и то, что не на веки вечные могу я погасить человеческую память, поэтому-то и слежу за этой Зеклер с той поры, как она сбежала из пещеры. От Марты, хоть она и строптива. Только выполнит она свой урок, выполнит, как и две свидетельницы, а не то… Ты же, Лапидиус, — мой! Уже сейчас.

Если бы ты знал, что тот, кого ты ищешь, это я, если бы уяснил себе, что я слежу за всем, что ты делаешь, ты бы завыл, заскрежетал зубами и по своей воле предался бы мне. Ты бы отрекся от своих жалких потуг защитить эту Зеклер!

Я видел тебя, когда ты торопился на Гемсвизер-Маркт, и видел, в какую дрожь повергла тебя мертвячка с «F» и «S» на ее лбу. Я видел тебя, когда ты силился защитить свой дом от черни, не подозревая, чего это она вдруг взбесилась. Я видел тебя, когда ты обнаружил мертвый череп над своей дверью и чуть не грохнулся в обморок. Я видел тебя, когда ты метался по Кирхроде в поисках безрогого козла, и я потешался над тобой. Я видел тебя, когда ты пытался раздобыть аламбик и ушел ни с чем. Я видел тебя множество раз.

А ты меня не видел.

Ты умен, Лапидиус, умен, несмотря ни на что. Поэтому я знаю, мы встретимся с тобой не позже чем через четыре дня. Ночью. В пещере Шабаша, которую мы, Сыны дьявола, зовем пещерой Люцифера. И это будет час твоей гибели. Потому что уже решено, что ты умрешь. Как и Фрея Зеклер, которую сожгут на костре. Многие живут, но многие и должны умереть. А подчас и сама их смерть становится бессмысленной, как смерть Кривой Юлии. Я благодарен тебе, Лапидиус, что ты закопал ее и уничтожил все следы.

Первый сын дьявола, довольный собой, дождался, пока Лапидиус медленно не исчезнет из виду. Теперь он мог выйти из своего укрытия и пойти в пещеру, чтобы подготовить последний ритуал. Он захохотал.

Иногда он сам верил, что он — дьявол.

Когда Лапидиус добрался до дома, уже стемнело. Он отряхнул снег с сапог, повесил плащ на крюк и в одних чулках пошел